Один из них пожал плечами, другой крякнул и хрипло нашептал в воротничок:
— Первый, первый, я пятый! Посыльный принял груз у курьера, а мы приняли посыльного, но ему, похоже, нужна медицинская помощь…
— Пятый, вы спятили?! — отозвался воротничок, ввинтив возмущенный вопль по шнурку прямо в ухо докладчику. — Сказано было — взять тихо, без пыли и шума, а вы что устроили?!
— Да мы ничего! Он сам!
— Что — сам? Сам об стену убился? — зло съязвил воротничок.
Типы в кепках снова переглянулись. Пятый присел, отцепил от коробки руку посыльного, потискал вялое запястье и доложил:
— Сам, об стену, но не убился, только выключился. Нам его попробовать включить или так уносить?
— А груз вы проверили? — Первый задал вопрос и с минуту ждал ответа, вслушиваясь в фоновый шум из шорохов, стуков и приглушенной ругани. — Ну? Что там?!
— Да ерунда какая-то… Полная коробка тряпок, больше ничего…
— Так… Вон оттуда! Отошли, разделились и продолжили наблюдение и за курьером, и за посыльным!
Когда маленький человек пришел в сознание, рядом с ним никого не было. Объемистая, но легкая коробка так и лежала у него на животе, как на подносе, аккуратным кубом. Спешная проверка содержимого карманов никакой убыли не показала.
— Привидится же такое, а? Всего одна бессонная ночь, а какой серьезный вред для психики! — пробормотала жертва мускулистых галлюцинаций, с трудом вставая на ноги.
Галлюцинации галлюцинациями, а суровую трудовую реальность никто не отменял.
Нужно было доставить посылочку адресату.
* * *
Гуляя по городу, папуля сиял, как новый медный таз для варенья. Ему явно нравилось быть единственным кавалером сразу трех прекрасных дам разного возраста и темперамента. Я была спокойна, как удав, бабуля крутила головой, как вертишейка, и чирикала, как воробушек, только нетипично громко для мелкого пернатого. А вот мамуля была молчалива и угрюма, как бобр, обнаруживший зловещую течь в плотине.
— Мам, что случилось? — негромко поинтересовалась я у нее, дождавшись, пока папуля отойдет, чтобы сделать фото бабули на фоне очередной живописной двери.
Резные деревянные двери Старого Тбилиси почему-то произвели на нашу родную старушку особое впечатление.
— Надеюсь, это не возрастное проявление подсознательной тяги к гробовой доске? — проворчала мамуля, хмуро созерцая, как ба неутомимо позирует на фоне потемневшей от времени двери с этническими завитушками.
— Такой прекрасный солнечный день, а у тебя в голове по-прежнему ужастики! — посетовала я.
— Потому что Он здесь, — зловеще прошептала родительница и стиснула мою теплую руку своей ледяной.
— Зря ты войлочную шаль у Алки не взяла, — пробормотала я, стряхнув с запястья холодные и твердые, как сосульки, пальцы маменьки. — Кто — здесь? Кто — Он?
— Он! Темный Повелитель!
— Правда?! Где? Кто?
Я оглядела окрестности с новым интересом.
По логике, Темный Повелитель должен был быть чернявым деспотом. Брюнетов на туристических тропах Тбилиси было полным-полно, и каждый третий явно прибыл из той или иной страны мусульманского мира, что было понятно по эксорту из молчаливых дам в паранджах. Формально Темным Повелителем мог именоваться каждый такой суровый господин, но я ожидала увидеть некую откровенно романтическую фигуру. Ну, там, кого-то в черном шелковом плаще или хотя бы в эротичном костюмчике ниндзя…
— Откуда я знаю — кто?! — огрызнулась мамуля и снова настойчиво коснулась моей руки холодными пальцами.
Подавив недовольный возглас, я опустила глаза и увидела в перстах родительницы край бумажки.
— Это то, что я думаю? — спросила я, левой рукой принимая миниатюрный манускрипт, а правой обмахивая разгоревшееся лицо в конспиративной манере мультяшных пингвинов «Улыбаемся и машем».
Очень удачно получилось — оглянувшийся на нас папуля расценил мой жест как приветственный и расплылся в улыбке.
— Это новая записка от Него, — подтвердила мамуля.
Я повернулась к импровизированной фотозоне с папулей и бабулей спиной, в итоге уткнувшись в витрину какой-то кафешки. Мамуля совершила аналогичный пируэт и проследила, как я разворачиваю бумажку с текстом «Люблю целую! Через два дня буду! ТП».
— Как думаешь, Темный Повелитель хотел написать «люблю, целую» и просто забыл поставить запятую между глаголами? — обеспокоенно поинтересовалась моим экспертным мнением родительница.
— Да кто ж его знает, твоего загадочного темного? — Я пожала плечами. — Может, он в том смысле темный, что напрочь неграмотный, и просто забыл поставить запятую. А может, он написал именно то, что хотел: мол, люблю тебя всю, целиком.
— А разве есть варианты? Разве меня можно любить по частям? Мне решительно не нравится эта мысль, — заволновалась мамуля. — Не хочется думать, что этот Темный Повелитель — заурядный маньяк, последователь Джека-потрошителя.
— Как необычно ты трактуешь понятие заурядности! — невольно восхитилась я.
— Это профессиональное, — отмахнулась от комплимента знатная сочинительница ужастиков. — Ты лучше скажи, что ты думаешь о его заявлении «буду через два дня»? Что именно он будет делать через два дня?
— Любить тебя целиком? — предположила я и тут же хлопнула себя по губам. — Ой, прости, прости.
— А я другому отдана и буду век ему верна! — наградив меня укоризненным взором, горделиво провозгласила мамуля.
— По какому поводу вы тут цитируете Пушкина? — оживленно поинтересовалась незаметно подобравшаяся к нам бабуля.
Я живо спрятала загадочную записку в кулаке:
— Вспомнили, что он тоже посетил Тбилиси и написал об этом прекрасные строки!
Мамуля моментально поймала подсказку — расправила плечи, отставила ножку, плавно повела рукой и продекламировала:
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.
— Целиком, — пробормотала я, уточняя, как именно предпочитает любить сердце лирического героя.
Пушкин ведь тоже мог бы зваться Темным Повелителем, правда? С его-то мастью в прадедушку Абрама Петровича Ганнибала и беспримерной способностью покорять сердца читателей…
— Браво, Бася, не ожидала, что ты еще помнишь классическую словесность! — то ли похвалила, то ли уколола популярную современную писательницу бабуля. — Хотя здесь уместнее было бы упомянуть другого Александра Сергеевича — Грибоедова, который похоронен в Пантеоне на горе Мтацминда, куда мы с вами обязательно поднимемся…
