То есть в том, что из цоколя, где помещалась криминалистическая лаборатория, тянуло сквозняком, ничего удивительного не было. Вытяжка в лаборатории хронически не справлялась с запахами, сопутствующими разным рабочим процессам. Принудительная вентиляция помещения традиционно осуществлялась путем распахивания окон и входной двери, так что запахи из лаборатории беспрепятственно возносились по лестничной шахте из полуподвала до самого верхнего этажа здания, где помещалось руководство ГУВД. Вообще-то именно из-за этих самых запахов боковой вход на этаж руководства давно уже наглухо задраили, а в тупике тамбура встык установили кадки с апельсиновыми деревцами и елочками, призванными озонировать помещение.
Никому не нравилось обонять ароматы, сопровождающие праведные труды криминалистов. И то сказать, самый аппетитный из них получался при вываривании в кипящем масле пальцев, состояние кожных покровов которых не позволяло снять отпечатки без специальной термической обработки. В Управлении даже была такая недобрая традиция — при появлении типичного запаха посылать наивных практикантов «вниз за шашлыком», дабы проверить крепость нервной системы молодняка созерцанием аккуратно развешенных на веревке жареных пальцев. Другие ароматы из полуподвального этажа были еще хуже. Но на этот раз…
На памяти майора Кулебякина, с полным правом причисляющего себя к аксакалам Управления, из криминалистической лаборатории никогда еще не пахло лимонной цедрой и ванилью!
Майор Кулебякин развернулся на месте и тихо-тихо, чтобы не спугнуть непонятное волшебство, зашагал вниз.
У криминалистов было тихо. За привычно распахнутой дверью не маячили сотрудники, не гудели компьютеры, не журчали реактивы, не звякало лабораторное стекло.
— Кто, кто в теремочке живет? — позвал Кулебякин, заглянув в помещение.
— Дежурный — лейтенант Морозов! — после короткой паузы браво откликнулся приятный баритон, тут же превратившийся в надсадный кашель и хрипы.
— Что ты там жрешь и давишься, Морозов? — с пристрастием поинтересовался мудрый, опытный и голодный майор, без промедления следуя на звук и запах.
Морозов торопливо жрал и давился чем-то вкусным. При появлении старшего по званию он сделал тщетную попытку замаскировать неурочную трапезу под бурную трудовую деятельность, но набитые щеки и затрудненная дикция его безжалостно выдали.
— Вот, — мучительно сглотнув, сказал лейтенант и жестом жулика-наперсточника развел в стороны ладони, прикрывавшие аккуратно разложенные на листе бумаги сырники.
— Это тебе любящая мама второй завтрак с собой собрала? — беззлобно поинтересовался майор Кулебякин, бесцеремонно сцапав крайний в ряду румяный кружочек.
— Ну… Э… Вообще-то это был материал для исследования, — признался лейтенант и, оценив траекторию, по которой двинулась жадная майорская рука, тоже схватил сырник, пока осталось что хватать.
— В смысле? — Кулебякин, проглотивший первый образец не жуя, деликатно откусил от второго и с интересом исследовал срез. — И что же мы ищем в сырниках? Напильник? Веревочную лестницу? Записку с планом замка Иф?
— Это только Козлик знает, — хихикнул лейтенант. — То есть виноват, в курсе дела один капитан Козлов!
— Что, уже и дело есть? — удивился Денис, неприязненно хмыкнув.
Капитана Козлова по прозвищу Козлик он знал как облупленного, то есть ощипанного. Козлик без устали искал возможность подставить грудь под медаль.
— Ну, судя по твоим замасленным щекам, в деле об убийстве путем отравления эти сырники не фигурируют, — проницательно заметил майор и с аппетитом съел еще один образец.
— Никакого яда, никаких вкраплений или вложений внутри, если не считать лимонную цедру, хотя вы все же ешьте аккуратно: я все потыкал вилкой, но бриллианты бывают и мелкие, — хихикнул лейтенант Морозов.
— А ожидались бриллианты? — Майор Кулебякин тщательно перетер зубами творожную массу во рту.
— Да хрен его знает, что там ожидалось!
Денис кивнул. По умолчанию было ясно, что в контексте сказанного слово «хрен» синонимично фамилии «Козлов» и словосочетанию «мастер дебильных заданий».
— Но я честно проверил все, что мог, — сказал Морозов, великодушно придвигая к майору последний образец. — Подозрительнее всего, конечно, был толстый слой белого порошка поверх сырников, но это оказалась всего лишь сахарная пудра с незначительным добавлением ванилина.
И тут Кулебякин подумал, что вкус, запах и сочетание ингредиентов напоминают ему что-то до сладкой боли знакомое…
— Лимонная цедра и сахарная пудра с ванилином? — пробормотал он.
И, повертев последний сырник перед глазами, рассмотрел его так внимательно, словно ожидал обнаружить на изделии авторское клеймо мастера-кулинара.
Ну, конечно!
— А откуда сырники-то? Ты знаешь? Или знает только хрен? — усилием воли умеряя волнение, поинтересовался майор у лейтенанта.
— Как не знать, знаю, сам встречал эту посылку, — отозвался Морозов. — Козлик, чтоб его, среди ночи подорвал меня, послал в аэропорт. Из Грузии сырники, прямиком из Тбилиси!
В голове у Кулебякина звонко щелкнуло: история с географией сложилась.
Сырники, фигурирующие в каком-то мутном деле, были приготовлены по фирменному рецепту Бориса Акимовича Кузнецова и прилетели из Тбилиси…
— Они опять во что-то вляпались, — досадливо пробормотал смышленый майор.
— Сырники-то? Нет, никакого соуса к ним не было, — по-своему понял сказанное лейтенант Морозов.
— Не нравится мне это, — буркнул Кулебякин.
— Я тоже больше со сметаной и вареньем люблю, — согласился Морозов.
— Увидишь Козлика — скажи, чтобы мне позвонил, — построжавшим голосом распорядился майор и покинул лабораторию.
Случайный завтрак не пошел ему на пользу: съеденные сырники как будто не в желудок упали, а тяжким грузом легли на сердце.
* * *
— А где же наши девушки? — нахмурился Борис Акимович Кузнецов, не досчитавшись за столом двух едоков.
Он приготовил на завтрак фирменный воздушный омлет, который следовало съесть горячим, пока пышная пористая масса не осела, превратившись в подобие резиновой губки.
Неявка к завтраку двух едоков из пяти обрекала на выброс приличную порцию фирменного блюда. При мысли об этом сердце кулинара обливалось кровью, как мясная тефтеля — томатным соусом.
— Сбежали девки, — довольным голосом сказала бабуля и коварно улыбнулась. — И правильно сделали! Чего им с нами, старыми кошелками, валандаться?
— Я не старая кошелка! — в унисон запротестовали Борис Акимович и его супруга.
— С кошелками и кошельками, — повторила ехидная бабуля и подняла руку: — Цыц!
— Тебе добавки? — неправильно понял жест кормилец семьи.
