— Тихо! — гаркнула старушка.
И стало тихо: командный голос в семье всегда уважали.
— За дверью кто-то есть, — сказала бабуля.
— Я ничего не слышу, — пожала плечами Бася Кузнецова.
— Это потому, что ты лопаешь так, что у тебя трещит за ушами, — язвительно заметила бабуля.
— Спасибо, дорогая, — признательно улыбнулся супруге польщенный кулинар.
— Цыц, я сказала! — Старушка сделала из ладони лодочку и причалила ее к уху: — Ну, точно, кто-то скребется!
— Это странно, ведь есть звонок! — удивился Борис Акимович, вставая из-за стола и направляясь в прихожую.
И уже оттуда доложил обстановку:
— Звонок есть, но он слишком высоко!
— К нам пришел хоббит? — обнадежилась писательница, отодвигая стул.
— В Грузии нет никаких хоббитов, тут совсем другая мифология, — возразила ей бабуля и тоже встала.
— Это мальчик, — обернувшись к милым дамам, сообщил Борис Акимович.
— Опять батончик? А коробку он принес? — Возрастная любительница красивых теплых шалей, не жалея артритных суставов, локтями пробилась в первый ряд. — Здравствуйте, молодой человек! С чем вы к нам пожаловали на этот раз?
— Мама, это какой-то другой мальчик, — отметила наблюдательная писательница. — Совсем маленький, даже до кнопки звонка не дотянулся!
— Метр с кепкой, — добродушно хохотнул глава семьи.
Кепка на мальчике действительно была — точнее, бейсболка с длинным твердым козырьком, из-за которого в сумраке, вечно царящем в подъезде, нельзя было разглядеть лицо гостя. Кроме кепки, на пареньке были слишком свободные для него спортивные штаны и мешковатая толстовка с надписью «Oxford University», а на ногах — красные (в тон бейсболке) кеды. Ноги в кедах нервно переминались на придверном коврике.
— Здравствуй, здравствуй, Красная Шапочка! — Старушка Кузнецова узурпировала роль сказочной бабушки. — Ты с чем пришла, что нам принесла?
— Мама, не смущай ребенка, он и так ни слова сказать не может, — одернул разыгравшуюся старушку Борис Акимович.
— Это потому, что он не знает русского языка! — догадалась писательница, развернув записку, которую дал ей мальчик.
— И не он один, — неодобрительно заметила бывшая учительница, потыкав узловатым пальцем в грубую ошибку. — «Пришел» пишется через «е», а не через «о»!
— Я пришел за корзиной из Екатеринодара, отдайте ее мне! — с листа прочитала писательница. — Мама, где корзина?
— Ах, боже мой, да в комнате она, не съела же я ее! — рассердилась старушка, недовольная необходимостью вернуть чужую вещь, с которой она успела сродниться. — Сейчас принесу!
— Я сам! — Борис Акимович сходил в гостиную и вернулся, помахивая плетенкой. — Вот, малыш, держи свою корзину!
— Мне кажется, автор записки ошибся не только в написании слова «пришел», он еще неправильно сформулировал основную мысль послания, — проницательно предположила писательница, наблюдая, как бессловесный мальчик яростно трясет плетенку, перевернув ее вверх дном. — Ребенка прислали забрать корзину со всем содержимым!
— Тебе банка нужна? Банка, да? — Борис Акимович руками нарисовал в воздухе гигантскую грушу.
Мальчик кивнул.
— А мы не знаем, где банка! — переглянувшись, признались аксакалы Кузнецовы.
— Дюша с Аллой должны знать, — сказал расстроенному мальчику глава семьи. — Приходи вечером, часиков в десять!
Он потыкал пальцем правой руки в запястье левой, наглядно изображая часики, а потом растопырил в воздухе обе пятерни:
— В десять, ты понял?
Пацан уныло кивнул и, понурившись, пошел во двор.
— Надо было ребенка хоть завтраком накормить, у нас как раз омлет остался, — запоздало спохватился Борис Акимович.
Он выглянул в окно, собираясь окликнуть мальчика, но тот уже бежал со двора, по широкой дуге огибая выдвинувшегося из проходной мужчину.
Тот и в самом деле выглядел несколько пугающе — целеустремленный, рослый, рыжий, с улыбкой во все зубы, как у Веселого Роджера на пиратском флаге.
— Гражданин, что же вы ребенка напугали, — укорил его Борис Акимович из окошка.
— Какого ребенка? — притормозил гражданин. — Вашего?
Он повертел головой.
— Нашего ребенка, что одного, что второго, напугать проблематично! — с готовностью нарисовавшись рядом с супругом, вступила в беседу писательница ужастиков.
— Хотя ты продолжаешь пытаться, — съязвила бабуля, высунув нос между прутьями решетки, закрывающей окно в гостиной.
— Я ничего не понял, — честно признался рыжий гражданин, продолжая поступательное движение к подъезду.
Через несколько секунд запел звонок. Борис Акимович открыл дверь.
— Ой, это вы? Здрасьте… А Инна тут живет? — заискивающе спросил дюжий рыжий.
* * *
В общем, мы заблудились. Решили срезать угол через парк, там увидели хорошенькую беседку, побежали фотографироваться, потом Алка углядела миленькие цветочки, побежали и к ним тоже, по расщелине спустились к прелестному ручейку с очаровательным водопадиком, поплутали по руслу и вылезли незнамо где.
— Интересные в Тбилиси парки, — без одобрения заметила Трошкина, вынимая из прически листики, придающие ей большое сходство с индейцем на тропе войны. — Начинаются как культурная территория, а превращаются в какой-то дикий лес. Ау-у-у-у!
— Не ори. — Я зябко поежилась: в тенистом диком лесу поутру было прохладно. — А то как выйдет к нам на шум витязь в тигровой шкуре, мама говорила, он страшный.
— Маму надо слушаться, — согласилась подружка и, подобрав юбку, полезла вверх по косогору.
Где-то через полчаса мы вышли к станции канатной дороги.
— Ух, ты! Цивилизация! — обрадовалась я. — Покатаемся?
— Куда ж мы денемся, — согласилась Алка. — Пешком я по лесу уже набродилась. Пусть так витязь в тигровой шкуре гуляет, у него чувяки мягкие, а у меня каблуки.
Мы купили билеты, запрыгнули в кабинку и уже в ней сориентировались по благословенной туристической карте, спасибо, на нее была нанесена и линия канатной дороги. До нужной нам горбольницы оказалось совсем недалеко — пять кварталов по району, незатейливо и гуманно по отношению к утомленным приезжим застроенному понятным квадратно-гнездовым способом. Если не срезать углы — не заблудишься.
Больницу мы опознали без труда: типовое здание окружал унылый скверик с лавочками, густо усаженными гражданами с палочками и костылями. С такой подсказкой я, как филолог, с легкостью расшифровала вязь неведомых грузинских значков на вывеске:
— Очевидно, это ортопедическое отделение. А нам какое нужно?
