От смущения все это вышло у нее каким-то слишком уж официальным тоном. Борман ответил кратко:
– Приходи.
Что значит «приходи»? Аннушка думала, что принесет аппаратик куда-нибудь в кафе, а он позвал домой, ему же просто лень подниматься с дивана, как и предупреждала его жена. «Вообще-то для меня он староват… – раздумывала Аннушка, собираясь на встречу, – и у него явно завышенная самооценка. И манеры как у какого-нибудь Бандероса.
Его новая квартира оказалась совсем рядом. В том же самом новом районе, где и салончик Аннушки. Квартира была пустой, в зале стоял только диван, даже журнального столика не было.
– Где можно присесть? – огляделась Аннушка и прошла на кухню.
Она выложила на стол свои запчасти, Борман посмотрел на них внимательно, немножко покрутил в руках, его пальцы показались Аннушке гигантскими… Покрутил, покрутил и спрашивает:
– А новый аппарат купить слабо?
Аннушка рассмеялась.
– Не знаю даже… Мне это в голову не приходило. А что, такие аппараты продаются? Мне этот на заказ делали.
– Сейчас выясним, – сказал Борман и полез в Интернет.
Аппараты нашлись, стоят копейки, доставка на дом.
– Ой, как хорошо! Спасибо, что подсказали…
Аннушка обрадовалась, что можно быстренько смотаться, ей стало неловко за свой неудачный предлог, но Борман ее остановил:
– А отметить?
«Пьяница», – усмехнулась она про себя. Бухнуть и закусить, бабы ему по барабану.
Борман достал черный хлеб, какой-то жалкий кусочек сальца, огурцы и водку.
– С закуской проблемы, – сказал он. – Извини.
Его холодильник был совершенно пуст. Посуды на кухне не было, если не считать сковородки и одноразовых тарелок. Дома он не готовил.
– А что вы… Что ты ешь? – полюбопытствовала Аннушка.
– Картошечку жарю, – улыбнулся Борман.
– Каждый день?
– Ну, почти…
– А если надоела картошечка?
– Я туда яичко разбиваю.
«Картошечка», «яичко»… Она достала из сумки бананы и яблоко. Много лет Аннушка была вегетарианкой, ела строго по часам, и у нее в сумке всегда было что-то перекусить. Борман посмотрел на фрукты как на детские игрушки.
– Что улыбаешься? – пристыдила его Аннушка. – Давление скачет? Скачет. Лишний вес есть? Есть. Тебе обязательно нужно пить зеленый чай с лимоном, кушать фрукты-овощи, капусту кислую и воздержаться от мяса хотя бы на пару недель. Это я как специалист говорю, уж прости.
Борман опять засмеялся.
– Хочешь, чтобы я в мумию превратился? Капуста вместо мяса! Компот вместо водки! Добро пожаловать в мавзолей!
Все разговоры про очищение организма, про вред животного белка и уж тем более про влияние адреналина убиваемых животных на человеческую энергетику он воспринимал как бред и шарлатанство. Кусочек сальца на завтрак – святое дело. Мясо он ел каждый день. Покупал шашлык на углу у дома, ходил в ресторан на телятину, венские сосиски глотал горстями, как чипсы к пиву, и вообще он на полном серьезе считал, что без мяса человек жить не может.
– Но я же как-то вот живу, уже лет восемь, – сообщила ему Аннушка.
– Восемь лет! – удивился Борман. – Слушай, а давай я тебя покормлю? Тут под домом у нас гастроном, я спущусь? Свининку тебе пожарю…
Свининку жарила Аннушка, для Бормана. Себе порезала салатик. Получился милый вечерок. Сидели на балкончике, на пластиковых стульях, пили водку, глядя с высоты десятого этажа на вечерний город.
Она решила почему-то, что после первого знакомства последует приглашение на свидание. Но ничего не последовало, Борман пропал на две недели, и когда вернулся, он просто записался на массаж.
– Где пропадал? – шутливо спросила его Аннушка.
– Дом продавал, – ответил он. – В Германии.
Борман был в неплохой форме, от природы здоровый и сильный, но ему не мешало скинуть килограммчиков двадцать для начала, так прикинула Аннушка. Весь год после развода он просто путешествовал из одного отеля в другой, немного плавал, много ел и смотрел телевизор.
Всю процедуру, час массажа, который проходил в спокойном рабочем режиме, без всяких заигрываний и развратных штучек, он лежал носом в дырочку и молчал. Поворачиваясь на спину, он закрывал глаза. Он был зажат и напряжен до такой степени, что, массируя его плечи и шею, Аннушка чувствовала сильную усталость и даже боль в руках, что случалось, только когда попадался очень тяжелый клиент, именно не в физическом смысле, а в ментальном. Перегруженные ответственностью или комплексами люди с трудом расслаблялись даже в теплом масле, даже после того, как она отбивала их как котлету мешками с вареной травой. Борман расслабился только к концу курса и догадался пригласить девушку в ресторан.
Нет, снова никаких намеков на симпатию, никакого кокетства тут не было. Он вел себя как вредный мальчик. Снова начал смеяться, когда она заказала себе овощи-гриль. Ей не понравилась его усмешка, вообще вот эти все домашние ехидства, подколы, как говорил ее бывший муж, ей не нравились. Само это слово «подколоть», «ну че ты, я же просто прикалываюсь» уже содержит в себе иглу, уже имеет скрытую агрессию. Домашний юмор она не понимала, всегда обижалась, всегда своему бывшему говорила: «Хочешь прикалываться – иди с мужиками в бане прикалывайся, с женой надо по-другому разговаривать». На каком языке разговаривать с женщиной, ее муж не знал до поры до времени, пока не появлялась другая, свеженькая, интересная в данный момент, вот с ней он говорил как надо, а потом возвращался домой и «прикалывался». Насмешки Аннушку пугали. Она хотела это объяснить, открыла рот, но передумала.
– И правильно, – сказал Борман. – Молодец, что промолчала.
– А толку говорить? Все как об стенку…
– Не обижайся на меня, я грубый. Вот и жена моя не выдержала…
– Про жену сейчас, пожалуйста, не надо. А то я сейчас начну про мужа своего рассказывать…
– Расскажи, если хочешь.
– Серьезно? Тебе интересно?
– Валяй.
Аннушка рассказала про диван. Перед разводом у мужа началась депрессия, он обанкротился, влюбился, хотел уйти, уйти не мог, метался, в конце концов распсиховался и лег на диван.
– Он просто тупо лежал на диване весь год. Я ему говорю: что-то надо делать… Ты подумай, нам же детей кормить-одевать. Было лето, начало самое. Все детей в лагеря, в санатории, а моим не на что, моим в квартире все лето сидеть. А тут черешня как раз пошла, продается везде, а я себе позволить не могу наесться до отвала. Куплю килограмм, детям несу, сама ущипну пару ягод… Все думала, вот вылезем, куплю себе ведро. И что ты думаешь? Так с тех пор меня на черешне заклинило, я не могу ее себе позволить. То есть сейчас-то уже могу, но в голове барьер остался – черешня дорого, черешня только детям. Так о чем я? Я же не про черешню, про диван хотела рассказать… Вот… денег не было, а муж на диване лежит, ноль эмоций. Тут сын крутился рядом, просил на мячик, там кто-то во дворе футбольный мяч продавал. Я говорю: «Какой мячик? В доме жрать нечего. Вишь, люди мяч футбольный продают, ты тоже пойди, продай что-нибудь и купишь мячик». А что продать? Это сын меня спрашивает. А я так просто от фонаря взяла и брякнула: «Да вот хоть диван продай, может, отец шевелиться начнет». А муж ругается: «Будь проклята эта торговля, будь прокляты эти продажи…» И что ты думаешь? Сын через пару часиков приходит, говорит мне: «Мам, я диван продал!» Какой? Вот этот, и отца сгоняет: «Пап. Вставай, сейчас забирать придут соседи». Я говорю: «А ну-ка, подожди, ты по дешевке небось продаешь? Нам бы хоть тысячи две за него». Он говорит: «За пять продал». Мне даже неудобно стало, тогда новые почти столько же стоили. А наш уже потерся весь. И тут прямо сразу соседи пришли, диван забрали, деньги мне дают… А муж поднялся и ушел. Вот прямо в тот день с дивана встал и ушел… К новой этой своей.
