– Вполне, – кивнула Катя.
– Ты ешь, пока гренки теплые. Слушай и ешь. Катя сделал себе
бутерброд с черной икрой. Есть действительно хотелось.
– Так вот, – продолжал Лунек, – то процентное соотношение,
которое существовало до смерти Глеба, было для меня оптимальным. Оно не должно
измениться. Тебя я знаю достаточно хорошо. Ты человек трезвый, спокойный,
предсказуемый, без вывертов. И далеко не дурочка. В определенном смысле ты как
партнер меня устраиваешь даже больше, чем Глеб. Ты не станешь заводить себе
сумасшедших любовников, напиваться, скандалить, нарочно светиться перед
журналистами. У тебя нет комплексов и амбиций. Ну и вообще, ты мне глубоко
симпатична по-человечески. Имидж игорного заведения только выиграет от того,
что хозяйкой будет молодая красивая женщина с отличными манерами, идеальной
репутацией и гордой балетной осанкой. Но это уже детали. Главное ты поняла?
– Поняла.
– Сомнения еще остались?
Прежде чем ответить, Катя доела свой бутерброд, допила кофе,
достала из сумочки пачку сигарет. Лунек быстро, по-джентльменски, щелкнул
зажигалкой.
– Сомнений уже не осталось, – она спокойно глядела в
серо-желтые глаза, – есть одно условие.
– Какое? – Он едва заметно вскинул брови.
– Ты поможешь мне найти убийцу моего мужа.
– Ну, Катюша, здесь уже все порядке. – Он благодушно
улыбнулся. – Я же сказал тебе на похоронах. Ольгу Гуськову, последнюю любовь
твоего мужа, арестовали по подозрению. Не знаю, утешит тебя это или нет, но
убила она. Причем есть мнение, что метила в тебя. Но она ответит за это, не
переживай. Ты ведь понимаешь, у меня есть свои информаторы и я не стал бы
просто так говорить.
– У тебя информаторы, а у меня – два трупа за одни сутки, –
задумчиво произнесла Катя.
– Как – два? Еще вчера вечером был только один. Света
Петрова. Кстати, я поинтересовался сегодня Утром, там действительно банальное
ограбление.
– Был еще один труп. Ночью, – ответила Катя с нервной
усмешкой.
– Шутишь? Или серьезно?
– Совершенно серьезно. Бомж отравился этиловым спиртом у нас
во дворе.
– Бывает. – Лунек открыл фарфоровую масленку, стал аккуратно
намазывать на ржаной ломтик сначала масло, потом черную икру, делать себе
третий по счету бутерброд. – Надеюсь, тебе не пришлось опять ехать в морг?
– Нет, – покачала головой Катя, – мне только пришлось
вызвать «Скорую». Но дело в том, что этот бомж видел киллера, который стрелял в
Глеба.
Лунек уставился на Катю своими серо-желтыми холодными
глазами. Рука с бутербродом застыла у рта.
– В воскресенье в нашем дворе дежурили телевизионщики. Пока
они меня стерегли, стали зачем-то снимать этого бомжа, Бориску. Он жил в нашем
дворе, имел привычку шастать ночами. И я подумала – вдруг что-то мог заметить
той ночью? Он боялся милиции как огня, а телевизионщики – совсем другое дело.
Они охотятся за жареными фактами, даже бомжу это понятно. Они могут заплатить
за информацию, вот он, вероятно, и решил заработать. А какой был самый
последний жареный факт в нашем дворе? Конечно, убийство Глеба. Не знаю, сказал
ли он им что-то конкретное, это у них надо спросить. Там был такой мерзкий
скандальный репортеришка по фамилии Сиволап и с ним оператор. Я вовсе не была
уверена, что Бориска действительно кого-то видел, просто выстроилась довольно
зыбкая логическая цепочка. Пока я размышляла, стоит ли идти дальше по цепочке,
наткнулась на этого Бориску. Мы недоговорили. Я только успела узнать, что он и
правда видел убийцу. Это была женщина.
– Ну, это и без твоего бомжа понятно. – Валера принялся
наконец за свой бутерброд. – У следствия нет сомнений. И у меня, в общем, тоже…
– А у меня есть. – Катя вытащила из сумочки две аудиокассеты и положила на стол
перед Луньком.
Слушая запись первого разговора, Лунек мрачнел на глазах.
– Это Света Петрова. Та самая, которую задушили на пустыре,
– объяснила Катя, – она начала звонить давно, за две недели до смерти Глеба. Я
не знаю, была ли она знакома с Ольгой Гуськовой. Конечно, можно предположить,
что была, и именно Ольга просила ее звонить мне, а потом, почувствовав опасность,
убрала как свидетеля. Но я почти уверена – это не так.
– А почему, собственно, ты в этом уверена? – медленно
произнес Лунек.
– Сначала послушай вторую кассету. Лунек послушал. Но лицо
его при этом уже не было таким напряженным. Он лишь брезгливо поморщивался.
– Ну и что? – спросил он, когда отзвучали голоса в
магнитофоне. – Нет, я понимаю, жутко противно, даже меня тошнит. Но ты женщина
сильная, переживешь.
– Переживу, – кивнула Катя, – однако звонок этот прозвучал
тогда, когда Ольгу уже арестовали, а Света Петрова была мертва. Если ты
послушаешь внимательно еще раз, то заметишь – другой голос. Другой человек.
Похоже на Свету, но не она. Да и не могла она. Ее убили в субботу вечером. А
позвонили в ночь после похорон, в понедельник.
– Нет уж, уволь, – засмеялся Лунек, – еще раз эту пакость я
слушать не, собираюсь. И вообще, Катюша, плюнь. Забудь. Обычная бабская злоба.
Если ты будешь обращать на это столько внимания, то сама не заметишь, как
скатишься до того же уровня. Знаешь, что мне в тебе всегда нравилось?
Отсутствие бабства. Редкое качество для женщины. Ты понимаешь, что я имею в
виду? Среди вашего брата мало таких, которые прощают чужую красоту, чужой
успех. Попробуй при одной женщине сказать про другую доброе слово! Злобой
изойдет. Хорошо, если только в душе, а то и нагадит как-нибудь, исключительно
ради собственного удовольствия. Это особенно заметно в женской зоне. Там
хорошенькую мордашку могут и бритвой порезать. Но и про твой красивый балетный
мир я тоже кое-что слышал. Кстати, если уж говорить о высоком, у Пушкина,
например, в сказке о «Мертвой царевне» все закручено именно на бабской зависти.
«Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» А если не я, другая, так я
эту другую в порошок сотру, отдам зверям на растерзание, отравлю, утоплю…
Впрочем, топили красавицу в другой сказке. Помнишь, ткачиха с поварихой в
сказке «О царе Салтане»? Я пацаном был, когда мне бабушка читала, а, видишь, до
сих пор помню. «И завидуют оне государевой жене». Завидуют, суки, младенца не
пожалели, в бочку законопатили, гонца опоили, государственный документ
подменили. А ради чего, спрашивается? Просто так, из зависти. – Лунек откинулся
на спинку кресла и прищурился как-то странно, по-кошачьи. – Александр Сергеевич
много чего умного написал. Только поговорить мне об этом не с кем. А хочется.
Надо нам с тобой, Катюша, почаще встречаться. Не только по делу, но и так, для
души.
Катю немного напрягла эта последняя фраза. Она давно
заметила, что Лунек симпатизирует ей не только как жене своего
приятеля-партнера, не только как талантливой балерине и неглупому, легкому в
общении человеку, но и просто как женщине. Нет, ничего серьезного за этим не
стояло, избави Бог. Пока был жив Глеб, Валера вежливо соблюдал дистанцию. А
сейчас вдруг сделал мягкую, осторожную попытку ступить на ту территорию,
которая прежде в их отношениях была запретной.
