– Здравствуйте, – вежливо обратился он к ней, – вы Бориску
не видели?
– А тебе зачем? – подозрительно прищурилась старушка.
– По делу, – он протянул ей пятитысячную купюру. Старушка
ловко сцапала деньги и даже облизнулась.
– Помер Бориска-то.
– Как?! Когда?
– Да вчерась. – Она поджала губы и траурно вздохнула. – Взял
и помер в одночасье, а чего, как, не знаю. Сивку-то в милицию забрали, орала
сильно.
Старушка развернулась всем корпусом к своей помойке и
продолжила деловито копаться, потеряв к Сиволапу всякий интерес. Понятно ведь,
больше не даст.
Артем побрел к детской площадке, сел на лавочку, закурил.
Странно это, очень странно. Может, зайти в районное отделении милиции,
попытаться выяснить, от чего умер бомж? Нет, это уже полный идиотизм.
И вообще, хватит. Пора наконец успокоиться. Не выйдет
никакого эксклюзива, не даются в руки заманчивые подробности этого убийства,
зря только Смальцева выдернул, теперь плати ему за целый рабочий день. Он ведь
потребует. Была съемка, не было – ему что? Заказал камеру – плати.
Сиволап так глубоко погрузился в свои печальные мысли, что
не услышал приближающихся шагов и сильно вздрогнул, когда женский голос
произнес у него над головой:
– Здравствуйте, Артем.
Он поднял глаза. Над ним стояла балерина Орлова собственной
персоной.
– Екатерина Филипповна, несколько слов, буквально несколько
слов! – Он встрепенулся, вскочил со скамейки, чтобы бежать к машине, за
Смальцевым.
– Подождите, – она остановила его жестом, – вы один или с
оператором?
– С оператором. Я сейчас… – Да не бегите вы, – она едва
заметно поморщилась, – не суетитесь. С каким именно оператором?
– Со Смальцевым. А что?
– А в воскресенье вы с кем были?
– С Корнеевым.
– Вы хотите взять у меня интервью?
– Да, разумеется.
– Тогда вызывайте того оператора, с которым были здесь в
воскресенье.
– Но почему?
– Меня не устраивает, как работает Смальцев. Я видела
несколько репортажей. Он не умеет снимать. Если вы хотите, чтобы я ответила на
ваши вопросы перед камерой, вызывайте Корнеева.
– Но я не знаю… это так неожиданно. Смальцев уже здесь, ждет
в машине, камера готова, а Корнеев может быть занят, – стал лепетать Артем, уже
заранее понимая, что теперь уж достанет Игоря хоть из-под земли.
– Не волнуйтесь, – успокоила его Орлова, – я не передумаю ни
через час, ни к вечеру. Если Корнеев занят, вы можете подъехать позже. Мой
телефон у вас есть, я буду дома.
Она развернулась и пошла к подъезду. Несколько секунд Артем
тупо глядел ей вслед, потом вытащил из кармана куртки сотовый телефон и стал
названивать Корнееву – сначала домой, потом на пейджер.
Родственники не заставили себя долго ждать. Оба, и
Константин Иванович, и Маргоша, лучезарно улыбались и торжественно вручили Кате
букет белых гвоздик, коробку дорогого французского печенья и бутылку сухого
мартини.
– Ты знаешь, нашли убийцу, – сказала Маргоша, чмокнув Катю в
щеку.
– Да, – кивнула Катя, – уже знаю.
– А когда же ты успела?.. – удивилась Маргоша. – Нам об этом
сообщили только сегодня.
– Я знала уже в понедельник.
– В понедельник? – вмешался Константин Иванович. – На
похоронах? Почему же ты ничего нам не сказала?
– Меня просили не говорить. – Катя отправилась в кухню. –
Вам чай или кофе? – спросила она, наливая воду в чайник.
– Кофе, – ответила за двоих Маргоша. – Слушай, а кто же тебя
просил не говорить?
– Не важно. – Катя достала электрическую кофемолку, насыпала
зерна.
– Ты сейчас будешь здесь гудеть. Я этот звук терпеть не
могу, – рассеянно произнес Константин Иванович и ушел в гостиную.
Маргоша придвинулась к Кате совсем близко, чтобы не
перекрикивать гул кофемолки.
– Видишь, значит, теперь и со звонками все ясно, и с теми
щепками в подушке. С самого начала можно было догадаться, что Ольга слегка
того, – Маргоша выразительно закатила глаза и покрутила пальцем у виска, – а
теперь я себя так ужасно чувствую… ты ведь знаешь, мы с ней в одном классе
учились. Но я, честное слово, не могла себе представить… – Маргоша, перестань.
При чем здесь ты? Да, я все забываю тебя спросить, ты была знакома со Светой
Петровой?
Катя прекрасно помнила, что уже спрашивала об этом. И сейчас
очень внимательно следила за Маргошиным лицом. Та опустила глаза, поправила
волосы и тихо сказала:
– А почему – была? Я и сейчас с ней знакома. У меня есть
идиотская привычка жалеть и опекать несчастненьких. А у несчастненьких есть
привычка садиться на шею. Со Светкой – именно такой случай.
– Ее убили, – тихо сказала Катя, выключая кофемолку и
продолжая наблюдать за Маргошиным лицом.
– Светку? Ужас какой… Как? Когда?! – Реакция была вполне
адекватной, зеленые глаза расширились от испуга и удивления.
– В субботу поздно вечером Свету задушили удавкой на пустыре
в Конькове. Милиция считает., это было ограбление. Ты позвони ее маме, Элле
Анатольевне. Она очень тепло о тебе говорила. Ей худо сейчас, позвони. Опекать
несчастненьких – не такая уж идиотская привычка. И не все они садятся на шею.
– Погоди, а ты откуда это знаешь так подробна про Светку?
– Элла Анатольевна на поминках жаловалась, что Света
пропала. Во вторник я позвонила узнать, как дела. Ну и пришлось приехать, потом
мы вместе пошли в милицию.
– Зачем? Они вообще тебе кто?
– Неважно. Друзья детства.
– Обе? – Маргоша нервно усмехнулась.
– Да, обе. Элла Анатольевна стригла мою маму. Света
приходила на все дни рождения, праздники. Я обеих помню со своих пяти лет. А
ты, вероятно, познакомилась со Светой, когда училась в «Щелке»? Она ведь
работала гримером в Малом театре. Удивительно тесен мир… – Да, удивительно, –
вздохнула Маргоша, – я знала, Светка плохо кончит. Она торговала на вещевом
рынке, общалась со всякой швалью… Где у тебя кофейные чашки? А, вот, нашла.
– Девочки, вы скоро там? – послышался голос Константина
Ивановича из гостиной.
– Да, Костенька, сейчас, – отозвалась Маргоша, – давай, я
все отнесу, а ты следи за кофе. – Она поставила на поднос чашки, вазочку с
печеньем и удалилась.
