Все совпадало. Никаких не было сомнений. Мальчик. А кто же
еще?
Ей представлялся бело-розовый щекастенький младенец с
золотыми локонами, в красивом голубом конверте с оборочкой. Такой конверт
обещали купить в подарок сослуживцы. И, возможно, уже купили вместе с голубым
чепчиком и голубыми шелковыми лентами.
Роды были долгими, тяжелыми. Ирина лежала под капельницей, и
ей казалось, ее перепиливают пополам. Вокруг нее суетилась целая бригада врачей
и акушеров, ребенок застрял и не хотел выходить, была опасность асфиксии, Ирине
кричали, чтобы она тужилась, иначе ребенок задохнется, погибнет, но она не
понимала, не чувствовала ничего, кроме чудовищной, невозможной боли, и хотела
только одного: чтобы эта боль кончилась. Как угодно, чем угодно, лишь бы
кончилась.
– Ну поработай сама, хотя бы немного! Потеряешь ребенка! Ты
меня слышишь? Тужься? – кричал врач ей прямо в ухо.
– А-а! Ох! Мама! Не могу-у! – кричала в ответ Ирина.
– Так. Все, накладываем щипцы, – сказал врач, – сердцебиение
сто шестьдесят.
И в этот момент, как бы спохватившись, испугавшись, ребенок
выскользнул сам.
Ирина сначала ничего не поняла. Просто кончилась боль.
Отпустила. Даже не верилось. А потом, как сквозь вату, она услышала:
– Девочка.
«Это не у меня, – подумала она, – у кого-то рядом».
– Смотри, кого родила.
Перед ней было бруснично-лиловое, мокрое, сморщенное,
противно орущее, покрытое какой-то беловатой смазкой существо. И ничего общего
с тем бело-розовым, гладеньким, щекастеньким мальчиком с золотыми кудряшками, в
голубом конвертике с оборочкой. Даже отдаленно – ничего общего.
– Ну, посмотри, кого родила! Посмотри и сама скажи кого. Ну?
– с радостной улыбкой повторяла акушерка.
– Никого, – тяжело выдохнула Ирина и отвернулась.
Было ясное апрельское утро 1974 года. Девочку назвали
Маргаритой.
– Ну, глазами-то работай! Лицом соображай, лицом…
Придумывай, ищи свой шанс. Ты его любишь, но должна обмануть, подставить. Это
же целая буря чувств и мыслей! Пользуйся, играй. Здесь твой крупешник, забыла,
что ли? Ну! Ты же не кукла, не банальная шлюха, ты агент. Нет, стоп. Никуда не
годится!
Режиссер громко хлопнул в ладоши. Оператор выключил камеру.
Маргоша, поеживаясь, накинула халат и закурила. Было холодно. Съемки проходили
в сыром безобразном подвале, заваленном какими-то трубами, ящиками, кусками
ржавой арматуры. Для пущей достоверности стены полили кое-где глицерином,
получились мерзкие потеки, по которым камера скользила долго и с удовольствием.
На фоне сырости и грязи белокожая красавица Маргарита Крестовская, почти голая,
в разодранном кружевном белье, прикованная наручниками к трубе, выглядела очень
впечатляюще.
Снимали одну из ключевых сцен боевика из жизни российских и
кавказских уголовников. Главная героиня, «центровая» проститутка Ирина
Соловьева, завербованная одновременно кавказской мафией и милицией, выполняет
ответственное и рискованное задание, становится любовницей молодого частного
детектива Фрола Добрецова, который оказывается единственным порядочным
человеком во всеобщей мафиозно-милицейской помойке, а потому всем мешает.
К благородному Фролу идут за справедливостью униженные и
оскорбленные сегодняшним беспределом предприниматели, вдовы, сироты, одинокие
старики. И он, не щадя себя, борется за справедливость. Он неуязвим, почти
бессмертен, как пелось в песне времен гражданской войны – «смелого пуля боится,
смелого штык не берет».
И вот, доведенные до отчаяния злодеи, кавказские мафиози и
продажные милицейские чины, подсылают к нему этакую роковую красотку, Джеймса
Бонда в прелестном женском обличье. Однако бывшая проститутка Ирочка, видевшая
в жизни только грязь и предательство, влюбляется в благородного Фрола.
Сценарий был написан по роману известного детективщика
Кузьмы Глюкозова. Глюкозов являлся фигурой вымышленной, под псевдонимом работал
целый концерн, лепивший романы про Фрола Добрецова по дюжине в год.
Пять человек – два поэта, бывший следователь райпрокуратуры,
бывший журналист-международник и пожилая дама-редактор четко распределили
обязанности в создании бестселлеров. Следователь ведал криминально-юридической
частью, вспоминал старые уголовные дела. Один из поэтов разрабатывал сюжетную
основу, второй отвечал за диалоги, журналист включался в работу, когда действие
переносилось куда-нибудь за границу, а также писал красочные сцены мордобоя,
так как имел в молодости второй юношеский разряд по вольной борьбе и увлекался
всякими восточными единоборствами. Дама-редактор обрабатывала текст, отвечала
за стилистическую целостность и щедро сдабривала коллективную литературную
стряпню порнографической клубникой.
За четыре года ретивая пятерка заработала не только огромные
деньги, но и покорила сердца благодарных читателей. Суперсыщик Фрол Добрецов
пользовался колоссальной популярностью. Писатель Кузьма Глюкозов стал явлением
в литературной жизни России, о нем писали, у него брали интервью, его книги
рекламировались в телепередачах «Круг чтения» и «Домашняя библиотека».
Для журналистов и широкой общественности роль гениального,
плодовитого, как крольчиха, Кузьмы Глюкозова играл бывший советский поэт
Владимир Симонович, тот, который разрабатывал сюжетные основы и в общем был
душой концерна. Его фотографии печатались на обложках книг, он давал интервью,
участвовал в телевизионных ток-шоу.
Разумеется, нашлось немало журналистов, которые быстро
докопались до истины и пытались в разных интервью задавать Симоновичу каверзные
вопросы насчет коллективного творчества. Кузьма Глюкозов снисходительно
усмехался и говорил, что его забавляют подобные слухи, завистников много,
значительно больше, чем талантливых писателей. Разумеется, у него есть
консультанты, есть редактор, но творит он сам, один, ночью, на кухне, в
двухкомнатной квартирке, и суровая детективная муза жарко дышит ему в затылок,
не дает ни минуты покоя.
Создатели образа великого Фрола Добрецова не питали иллюзий.
Все пятеро понимали, что романы Глюкозова – дерьмо, и не стеснялись говорить об
этом в своем узком кругу. Потребитель бестселлеров представлялся им сексуально
озабоченным ублюдком с садо-мазохистскими наклонностями. Огромные тиражи Кузьмы
Глюкозова не залеживались на книжных развалах. Вот уже четыре года дерьмовый
товар пользовался неизменным спросом, и это полностью подтверждало правоту
неутомимых производителей.
Именно Симоновичу пришла в голову замечательная идея
запустить еще и серию фильмов по романам. Часть денег на кино отвалил сам
«Кузьма Глюкозов», но нашелся и солидный банк, готовый внести свою лепту в
экранизацию бестселлеров. Книги шли огромными тиражами, на видеокассетах можно
наварить очень недурные деньги.
