Константин Иванович тут же одернул себя. «Не язви, даже
мысленно! Не время и не место».
– Убийцу надо искать среди бандитов, – тихо произнес он, не
глядя на генерала.
– Ясное дело, – кивнул генерал.
– Это нам с тобой ясно. Может, и оперативникам твоим ясно,
однако они обязаны отработать все версии.
– Тебя уже допрашивали? – Генерал налил еще по капле коньяку
в рюмки.
– Нет. Из родственников они говорили только с Катей.
– Ну, и чего ты беспокоишься? Они отрабатывают именно линию
заказухи, трясут братков.
– Возможно, они и трясут братков, – Калашников немного
повысил голос, заметно занервничал, – но журналюги начали уже трясти меня.
Сейчас я вышел из дома, не успел дойти до гаража, на меня налетели сволочи с
телевидения, с камерой, с микрофоном… Понимаешь, для этих сук было бы куда
интересней, если бы оказалось, что Глеба убила какая-нибудь баба из ревности
или Катин поклонник. Заказное убийство в наше время – дело обычное. А вот
любовная драма из жизни знаменитостей – это эксклюзив. Узнают на копейку, присочинят
на миллион.
– А что, у Кати был поклонник? – быстро спросил генерал.
– Ну а как же, она ведь прима, – Калашников выразительно
развел руками, – ей без поклонников нельзя.
– Нет, Костя, я спрашиваю о другом. Не прикидывайся, ты меня
прекрасно понял. – Он смягчил резкую фразу мягкой улыбкой.
– Да, Сережа, у нее тоже кто-то был… – быстро проговорил
Константин Иванович. – Она тоже не святая. Бывало, возвращалась под утро. – Он
болезненно поморщился. – Не надо все это ворошить, я прошу тебя, Сережа, не
надо.
– Ладно, Костя, не нервничай, я возьму дело под свой
контроль. А насчет этих говнюков с телевидения, – генерал пожал плечами, – ну
что я могу сказать? У нас всех помоями обливают, никто не застрахован, даже
президент. Демократия, свобода слова, мать твою… Ты, Костя, не переживай. Это
такая чушь по сравнению с твоим горем. Господи, как подумаю… – Генерал красиво,
размашисто осенил себя крестным знамением. – Я Глеба помню маленьким. Такой был
смешной пацан… Да, они с моим Володькой ровесники. Мы с тобой познакомились,
когда они в школу пошли, в первый класс. Я детективный фильм консультировал,
что-то про ограбление сберкассы. Капитаном был. А ты как раз играл капитана
милиции, оперативника. Как кино-то называлось, не помнишь?
– Кажется, так и называлось: «Подвиг капитана милиции», –
усмехнулся Калашников, – или что-то в этом роде… Нет, не помню, столько лет
прошло.
– Тогда ведь кто консультировал наше кино? Генералы,
полковники, не ниже. А ты настоял, чтобы тебе дали настоящего капитана с петровки,
оперативника, чтобы все по правде. Помнишь, как мы с тобой ночь на твоей кухне
просидели, спорили… Эх, Костя, счастливое было время, семьдесят первый год…
Клара принесла горячие плюшки, чай, села с ними за стол и присоединилась к
теплым ностальгическим воспоминаниям о счастливых семидесятых.
Проговорив с генеральской четой еще минут сорок, Калашников
немного успокоился. Человек, выросший в советской системе, пропитанный ею с
детства, он всегда предпочитал, чтобы к любой проблеме, возникающей в его жизни,
был подключен кто-то знакомый, свой.
Ему было неприятно, тревожно от того, что какие-то чужие
люди, оперативники, следователь, станут копаться в сложном, тонком мире
семейных отношений его убитого сына. Дело даже не в том, что повалятся скелеты
из шкафов и загрохочут костями на всю страну. Лучше, если кто-то свой будет
держать под контролем работу чужих, равнодушных людей. Конечно, генерал не
сумеет оградить семью от «желтой прессы», и, в общем, Калашников не об этом его
просил. В его просьбе не содержалось ничего конкретного. Просто он счел нужным
побывать у генерала. Так ему было спокойней. Раз придется иметь дело с
работниками милиции, значит, надо заручиться высокой поддержкой – если есть
такая возможность.
А скелеты из семейных шкафов все равно повалятся. От них
никуда не денешься.
Глава 11
– Не вздумай брать трубку! – крикнула Жанночка из кухни. –
Ты слышишь? Я потом возьму, у меня руки в муке.
Она готовила тесто к поминальному столу. Сегодня только суббота,
до понедельника еще много времени, однако начать надо сейчас. Тесто должно
сутки отлежаться в холодильнике.
Катин телефон надрывался. Десять минут назад Жанночка
слушала, как в трубке молчат и дышат. С ней телефонная истеричка говорить не
желала. Ждала, когда Катя возьмет трубку.
– Почему ты думаешь, что это непременно она? – спросила Катя
и подошла к телефону.
– Слушай, Орлова, тебе интересно, кто все это придумал? –
спросил знакомый хриплый голос. – Я ведь по просьбе звонила. Хочешь узнать, кто
попросил?
– Очень просили? – тихо поинтересовалась Катя. – Долго
уговаривали?
Катя взяла с книжной полки маленький диктофон.
К нему заранее был подсоединен специальный провод с
присоской. Она закрепила присоску на пластмассовом корпусе радиотелефона и
включила «запись».
– Зря веселишься, молодая вдова.
– С тобой не соскучишься, – усмехнулась Катя.
– Да я здесь вообще ни при чем. Кому-то показалось, что ты
слишком хорошо живешь и тебе пора портить удовольствие. А я согласилась, сдуру.
– Что сдуру, это точно. Но надо отдать тебе должное.
Доканывала ты меня от души. Столько хлопот из-за одной только бабской зависти?
Не поверю.
Последовала долгая, томительная пауза. Женщина молчала,
тяжело сопела в трубку, потом закашлялась, и Катя подумала, что она, наверное,
заядлая курильщица, курит крепкие, дешевые сигареты. Наконец хриплый голос
произнес:
– Ладно, Орлова. Встретиться надо. Разговор серьезный, не
телефонный.
– Хорошо. Где? Когда?
– А почему не спрашиваешь – сколько? – усмехнулась
собеседница.
– Ну, ты даешь! – удивилась Катя. – Еще и деньги хочешь
получить за свои гадости?
– Хочу. С деньгами у меня плохо.
– Что, работы нет? – сочувственно поинтересовалась Катя.
– Ты, Орлова, на другой планете живешь, – засмеялась
собеседница, – можно подумать, ты не понимаешь, что в наше время работа – это
одно, а деньги – совсем другое. Ладно, хватит. Я возьму не так много. Три
тысячи баксов. И не за гадости. За информацию, важную для тебя. Очень важную,
Орлова. Ты уж мне поверь. В общем, завтра в час дня на Гоголевском бульваре, у
памятника. Захвати три тысячи, не опаздывай и не вздумай рассказывать никому, в
том числе ментам, которые расследуют убийство. Того, кто убил, они все равно не
вычислят ни за что. А тебе моя информация поможет. Как говорят врачи, жить
будешь. Все, привет, сушеная Жизель.
