Глеб почти никогда не появлялся с ней на людях. Из этого
можно сделать пока только один осторожный вывод: неизвестная Оля – человек
замкнутый и нелюдимый, рестораны и всякие шикарные тусовки ее не особенно
привлекают. Сам Калашников был шумным, общительным, одиночества не терпел, даже
вдвоем с дамой сердца не любил долго оставаться наедине. С прежними своими
пассиями мелькал повсюду: на престижных премьерах, презентациях, в закрытых
клубах.
Чтобы не тратить зря время, майор решил задать Маргарите
прямой вопрос. Она с самого начала показалась ему человеком искренним,
спокойным и разумным. Если знает про Олю – скажет.
– Ольга Гуськова – моя бывшая одноклассница, – спокойно
сообщила Маргоша, – да, у них с Глебом был серьезный роман. Они познакомились
месяцев восемь назад, кажется, прошлой зимой. И у обоих крыша поехала.
– То есть?
– Ну, влюбились сразу, хором. Он в нее, она в него.
– Жена знала об этих отношениях? – быстро спросил Кузьменко.
– Думаю, догадывалась.
– А разводом там не пахло?
– Нет, – Маргарита покачала головой, – Глеб от Кати не
собирался уходить. Он изменял ей направо и налево, но никогда бы не ушел. Даже
к Ольге. Он как-то сказал мне: «Солнышки приходят и уходят, а семья остается».
Он своих баб «солнышками» называл.
– И много у него их было, «солнышек»?
– Я знаю только про Олю. А вообще, если честно, разговоров
было значительно больше, чем «солнышек». Он сам себе такой имидж создал, а люди
любят посплетничать.
– Но с Гуськовой все было серьезно?
– Более чем. Хотя, в общем, представить семью с Ольгой
невозможно.
– Почему?
– Ольга человек странный и глубоко несчастный. Родители
военные. Отец – офицер-пограничник, мать военврач. Оба погибли в Афганистане,
когда ей было семь. Она выросла с бабушкой. Бабка всегда была чумой, а сейчас у
старушки прогрессирующий старческий маразм. Оля живет с ней вдвоем в
однакомнатной квартире, учится в университете на философском факультете. В
общем, сумасшедший дом.
– Но она хотела замуж за Клашникова?
– Безумно! Для нее отношения с мужчиной вне брака – смертный
грех.
– Она верующая?
– В определенном смысле. – Маргарита пожала плечами. –
Правда, нельзя сказать, какого она вероисповедания. У нее такая каша в голове –
ужас. То голодом себя морит в Великий пост, не вылезает из церкви, по
православным монастырям ездит, то выходит в астрал, как индийский йог. Это,
между прочим, несовместимые вещи. Если бы что-то одно, тогда понятно. А так… –
Маргарита безнадежно махнула рукой. – В общем, она очень странная. С ней даже
разговаривать сложно.
– Но вы, как я понял, знаете ее довольно хорошо, – мягко
заметил майор, – стало быть, продолжаете с ней общаться после окончания школы,
– Мне ее жалко, – вздохнула Маргарита, – у нее ведь никого нет, кроме
маразматической бабушки. Она даже о маразме не догадывалась, думала, дурной
характер, мучилась, будто в чем-то виновата. Старуха изводила ее дикими
капризами, скандалами, она терпела. Я нашла психиатра, ей объяснили, что это
болезнь. Честно говоря, я не знаю, кому был нужнее врач – ей или бабушке.
– То есть, вам кажется, Ольга Гуськова не совсем здорова психически?
– Нет, этого я не говорила, – в Маргошиных ярко-зеленых
глазах на миг блеснул жесткий огонек.
«Она по-своему привязана к этой несчастной странной Ольге, –
понял майор, – ей неприятно говорить о ней как о психопатке. Она хороший
человек, красотка Маргоша, восходящая кинозвезда. Однако мне придется задать ей
еще один неприятный вопрос».
– Скажите, Ольга предпринимала какие-либо попытки разбить
семью? – Майор кашлянул.
Да, вопрос для Крестовской, безусловно, неприятный. Не
только по отношению к несчастной подружке, но и с намеком на личную жизнь самой
Маргариты.
– Точно сказать не могу, – спокойно ответила Крестовская, –
я слышала, будто в последнее время какая-то женщина звонила Кате анонимно,
говорила гадости в трубку, угрожала. Врать не хочу, подробностей не знаю. Да
вам, наверное, Катя уже успела рассказать?
Нет, Катя об этом не сказала ни слова – ни Кузьменко, ни
Чернову. Любопытно, почему?
– Вы полагаете, звонить могла Ольга? – спросил он.
– Не знаю. Значит, Катя вам о звонках не говорила?
«Так. А тебе, красавица, почему это так интересно?» –
внезапно напрягся майор.
И тут же с милой улыбкой спросил:
– А как вы думаете? Говорила или нет?
– Могла и не сказать. Катя очень скрытный человек. Она не
выносит, когда кто-то лезет в ее личную жизнь.
– Я успел это заметить, – кивнул майор. На съемочной
площадке началась суета. К Маргоше подлетела девушка-гример и стала
бесцеремонно накладывать ей тон на лицо, словно майора не было рядом.
– Внимание! Ребята, все по местам! Снимаем! Маргошка, хватит
болтать! Пора работать! – простуженным голосом закричал в микрофон тощий
маленький режиссер.
Взглянув внимательней на хилую фигурку в теплом плаще, в
шарфе, намотанном на шею в несколько слоев, в вязаной детской шапочке с
помпоном, майор узнал известного на всю страну режиссера Василия Литвиненко и
удивился: неужели он снимает боевики?
– Простите. – Маргоша встала, сделала несколько быстрых
движений руками, плечами, повертела головой.
Она разминалась. Ей предстояло опять лезть вверх по тросу.
Гримерша при этом продолжала что-то делать с ее лицом и волосами.
– Я подожду, – улыбнулся майор, – я с удовольствием посмотрю
на съемку.
– Посторонних уберите с площадки! – раздраженно произнес в
микрофон Литвиненко. – Все по местам!
Маргоша, весело подмигнув, подбежала к режиссеру и что-то
зашептала ему на ухо, потом быстро чмокнула его в щеку.
– Васька, не заводись! – донесся до майора ее голос.
«Все-таки потрясающая женщина, – думал Иван, глядя, как
легко и изящно Маргоша взлетает вверх по тросу, – из-за такой можно запросто
голову потерять…»
Маргоша раскачивалась на тросе и палила из пистолета. Все
выглядело очень натурально, и майор подумал, что боевик, наверное, получится
классный. Надо будет непременно посмотреть.
Напряжение на съемочной площадке нарастало. У героини
кончились патроны. Балка, на которой держался трос, предательски надломилась.
Казалось, еще минута – и красавица сорвется с высоты, ее подстрелят злодеи. Но
тут заработал подъемный кран. В будке сидел главный герой. Он развернул кран, в
последний момент Маргоша ловко ухватилась за крюк.
