– А это удобно – думать, что все кругом идиоты. Можно, не
слишком надрываясь, много денег заработать, – глубокомысленно заметила
Крестовская, – ведь и правда, придурков много. Иначе все жулики – и
литературные, и рыночные – давно бы позакрывали свою коммерцию.
С Крестовской было легко и интересно разговаривать. Но майор
решил не отвлекаться на посторонние темы. Он ведь здесь не для того, чтобы
болтать с ней о кино, литературе и законах рынка.
– Мы остановились на том, что жене Калашникова в последнее
время кто-то звонил анонимно, угрожал.
– Было такое дело, – кивнула Маргоша.
– Расскажите, пожалуйста, подробней, как вы узнали об этих
звонках? Когда они начались?
– Мне сказала по секрету их домработница, Жанна Гриневич. А
когда начались?.. Погодите… – Она замерла с вилкой у рта. – Была одна гадкая
история. Дней двадцать назад. Я забежала к Кате за книгой и застала странную
сцену. Они с Жанной потрошили подушку.
– Что? – не понял майор.
– Ладно, расскажу с начала. Они шли из магазина, и к ним
привязалась какая-то бомжиха, стала нести бред, будто Катю кто-то проклял, мол,
кто-то любит ее мужа, напустил на нее порчу и надо вспороть подушку. Самое
неприятное, что в подушке действительно оказались всякие мистические штуки:
огарок церковной свечи, щепки от гроба, бумажная лента с заупокойной молитвой.
– Бред, – тяжело вздохнул майор. – Простите, а почему от
гроба? Чем они отличаются от обыкновенных щепок?
– Это мы узнали позже. Я позвонила одной женщине, она
потомственная ворожея, объяснила, что это какой-то старинный магический ритуал.
– Маргоша смущенно улыбнулась. – Нет, я сама не верю в такие штуки, но тогда, у
Кати, мне стало жутковато.
Она с аппетитом принялась за большой сочный бифштекс.
– Калашников водил женщин домой в отсутствие жены? – быстро
спросил майор.
– Откуда я знаю? Хотя… Катя весь август была на гастролях,
квартира стояла пустая. Жанна не приходит, когда нет Кати. Глеб жил то на даче,
то в Москве.
У майора голова шла кругом, но уже не от Маргошиной красоты,
а от информации, которая обрушилась на него потоком всего за пару часов. Все
это надо не только переварить, разложить по полочкам, но и проверить.
– Вы сказали, вам стало жутковато. А Екатерина Филипповна?
Как она реагировала?
– Катя – железная леди, – усмехнулась Крестовская. – Ей,
видите ли, было неинтересно. Потом она не хотела, чтобы я звонила ворожее. Она,
по-моему, ни капельки не испугалась, сказала: «Мне противно, но не страшно». И
сразу после этого начались звонки.
– Она пыталась выяснить, кто звонит?
– Кажется, нет. Она делала вид, будто ничего не происходит.
Она вообще такая – измены Глеба, сплетки, все ей по фигу. И знаете, сейчас,
после того, что произошло, она тоже как каменная – ни слезинки. Не понимаю,
все-таки муж… «А Орлову ты, красавица, не любишь, – заметил про себя майор, –
однако это твое личное дело».
– Маргарита, мне надо с вами посоветоваться, – сказал он,
когда они закурили после кофе. – В понедельник похороны. Там соберутся все
знакомые, друзья, родственники. Я бы хотел понаблюдать со стороны, кто как
станет себя вести. Народу будет очень много, в лицо я почти никого не знаю.
Нужен человек, который стал бы для меня… – Майор задумался на секунду, пытаясь
подобрать нужное слово.
– Гидом, экскурсоводом? – с улыбкой подсказала Маргоша.
– Именно, – благодарно кивнул Иван, – вы правильно поняли.
Кого из близкого окружения Глеба вы могли бы порекомендовать на эту роль?
– Сложный вопрос, – медленно проговорила Маргоша, – из
близких – никого. Им просто будет не до этого, сами понимаете. Из приятелей и
коллег – тоже никого. Пожалуй, придется мне самой сыграть эту роль. – Она
вздохнула и печально улыбнулась, а потом, закатив глаза, произнесла с
комической торжественностью:
– Проведу вас, как Вергилий, по чистилищу и аду.
– Спасибо, лучше вас эту роль не выполнит никто, я, честно
говоря, не надеялся, что вы согласитесь. Ведь Константин Иванович наверняка
будет в тяжелом состоянии, и вам… – Пусть он будет рядом с Надеждой Петровной.
Они родители, Глеб их единственный сын. А мне в этой ситуации тактичней и
разумней стушеваться, постоять в сторонке.
Адрес и телефон Ольги Гуськовой она знала наизусть.
– Только постарайтесь говорить с ней как можно мягче, –
попросила она на прощание, глядя на майора умными печальными глазами. – Я ведь
вам помогла сегодня и помогу еще. Так вот, моя единственная личная просьба:
пожалуйста, постарайтесь не делать Ольге больно.
– Постараюсь, – кивнул майор и отвел взгляд от опасных
бездонных зеленых глаз.
В таких глазах утонешь запросто, пропадешь навек. Лучше не
глядеть, от греха подальше…
Глава 13
Шло время, драгоценное время последней мужской молодости.
Егор Николаевич потихоньку начал скучать, иногда даже нервничать. Все чаще с
тоской вспоминал горкомовскую комсомольскую молодость и здоровые забавы в
саунах.
В благословенные застойные времена в Подмосковье, при
солидных ведомственных пансионатах были такие спецдомики с саунами, широкими
кроватями и , холодильниками, набитыми вкусной едой и благородной выпивкой. В
любое время спецобслуга готова была принять уставшую от доблестных трудов
партийно-комсомольскую элиту. Имелись и специальные девочки для здорового
идеологически-чистого досуга.
Откуда они брались, эти девочки, и куда потом девались, Баринов,
как и многие коллеги, молодые горкомовские ходоки, не задумывался. Судя по
качеству экстерьера, неутомимости и веселости нрава, кто-то специально
занимался подбором этих спецкадров.
Ну какая разница кто? Кому положено – тот и занимался…
Однако времена бесплатных и безопасных спецзабав миновали. А привычка к
разнообразию осталась, осела где-то глубоко в подсознании. Это как наркотик.
Попробуешь раз, другой – и привыкаешь. Хочется еще. И сильно нервничаешь, если
приходится долго воздерживаться.
Шел восемьдесят девятый год, про комсомольско-партийные
сауны с удовольствием гавкали в новой демократической прессе. Баринову,
человеку, ловко перешедшему на новую, демократическую платформу, требовалось
соблюдать определенную осторожность.
Любовь с молоденькой балериной – это вполне позволительно,
даже пикантно. Долгий возвышенный роман только придавал определенный шарм его
политическому имиджу. Ну с кем не бывает? У нас покамест не Америка, где
политик обязан соблюдать святость семейных уз. У нас он может иметь одну
любовницу, постоянную, приличную, достойную. Но не больше чем одну. Иначе это
уже совсем по-другому называется.
