– Неделю назад.
Оля Гуськова сидела в маленькой кухне, низко опустив голову,
и говорила еле-еле. Она вовсе не удивилась, когда майор Кузьменко позвонил в
дверь, представился, показал свое удостоверение. Молча прошла с ним в кухню,
уселась на табуретку. Она не казалась напуганной, растерянной. Она выглядела
так, словно ужасно устала, хочет спать и прямо сейчас уронит голову на
облупленный кухонный стол и заснет. Майор стоял и курил у приоткрытого окна.
– Ольга Николаевна, как вы провели вечер четвертого
сентября? – спросил майор.
– Я была на работе.
– Вы ушли оттуда в одиннадцать. И сразу поехали домой?
Ольга молчала, глядя в одну точку, мимо майора, куда-то за
окно. За стеной, в единственной комнате, такой же нищей и убогой, как эта
крошечная кухня, громко кряхтела и охала сумасшедшая старуха. Полчаса назад она
заявила, что четвертого сентября ее внучка вернулась домой страшно поздно. Под
утро. Она вообще возвращается слишком поздно, забывает, что дома ее ждет
беспомощный, больной человек. И форточку открывает постоянно. И не кормит.
Хорошо бы кто-нибудь на нее повлиял, чтобы она лучше относилась к своей
несчастной бабушке, которая всю жизнь ей отдала, ночей не спала… «Да,
действительно, чума, а не старуха, – подумал майор, – если живешь с такой под
одной крышей, недолго и свихнуться».
– Оля, попытайтесь все-таки вспомнить, куда вы поехали с
работы? Сразу домой или куда-то еще?
– Домой… – произнесла Ольга еле слышно.
– То есть в половине двенадцатого вы уже были дома?
– Я не помню. У меня нет часов.
– Хорошо, – вздохнул майор, – кто-нибудь из соседей видел,
как вы возвращались? Может, вы встретили кого-то во дворе? Попытайтесь
вспомнить… – Зачем?
– Затем, что в ночь с четвертого на пятое сентября был убит
человек, с которым вы находились в близких отношениях.
– Мы расстались. Не было никаких отношений.
– Но вы встречались всего неделю назад, – напомнил Иван.
– Мы встречались для того, чтобы расстаться. Совсем.
Навсегда.
– Между вами произошел какой-нибудь конфликт? – мягко
спросил майор.
– Нет.
– Но ведь люди не расстаются просто так, тем более –
навсегда. Если не прямой конфликт, то какие-то причины… – Он был женат.
– Но ведь вы знали об этом с самого начала. Вы, вероятно,
ждали, что он расстанется с женой? Хотели создать с ним семью? – стал осторожно
подсказывать майор.
– Да, – прошептала она еле слышно, – я хотела создать семью…
– И звонили его жене анонимно, оскорбляли, угрожали? – быстро, не меняя
интонации, спросил Кузьменко.
Накануне вечером он побывал у Орловой. Очень скупо и
неохотно она подтвердила все, что он узнал от Крестовской, – и про звонки, и
про щепки в подушке. Заметила, что, на ее взгляд, к убийству это отношения не
имеет. Присутствовавшая при разговоре домработница Жанна Гриневич добавила
подробностей и эмоций, стала описывать ужас, который ей довелось испытать при
виде мистических предметов. Да, все это очень похоже на Ольгу. Очень похоже. В
ней чувствуется скрытый жесткий фанатизм. Если она поставила перед собой цель –
развести Калашникова с женой, то вполне могла звонить, шептать гадости в
трубку, могла попытаться извести соперницу с помощью черной магии и бомжихой
могла нарядиться. Ну очень ей хотелось создать семью, ужасно хотелось… Ольга
впервые вскинула глаза – сухие, огромные, лилово-синие, совершенно сумасшедшие,
как показалось майору.
– Нет. Я никогда не звонила его жене.
– И не пытались с ней встретиться?
– Нет. Никогда.
– Вы бывали у Калашникова дома?
– Да. Когда она уезжала на гастроли. – Ольга страшно
побледнела, покачнулась на табуретке.
Майор машинально метнулся к ней, испугавшись, что сейчас она
упадет. Но она не упала, вцепилась тонкими пальцами в столешницу, судорожно сглотнула.
– Ольга Николаевна, вы себя нормально чувствуете? Может, вам
тяжело отвечать на мои вопросы и мы отложим разговор на потом?
– Как хотите, – она едва шевелила губами, – мне все равно.
Майор подумал, что надо будет на следующий допрос пригласить
психиатра. Ольга Гуськова – важный свидетель, в любой момент она может стать
фигурантом, ее вменяемость требует проверки и официального подтверждения. А вот
алиби у нее пока нет. Мотив есть, а алиби никакого. Более того, нельзя
исключать и тот вариант, который они с Черновым с самого начала отвергли как
абсурдный.
Если предположить, что стрелял не профессиональный киллер,
а, например, эта странная влюбленная барышня, то вполне понятно, почему выстрел
прозвучал именно тогда, когда Калашников стоял в обнимку с женой. Не исключено
также, что целью все-таки был не казинщик, а его жена. Ольга попыталась извести
ее древним магическим способом, не вышло. Решила пойти более банальным и
надежным путем. Метила в соперницу, а попала в любимого. И шок, граничащий с
тихим помешательством, тоже аккуратно вписывается в эту схему.
«Теперь не хватало только найти здесь оружие, из которого
был произведен выстрел, – усмехнулся про себя Иван, – но это было бы слишком
просто и мелодраматично. Ладно, обыск все равно придется произвести в самое
ближайшее время».
Так и не добившись от Ольги Гуськовой ни одного более или
менее внятного ответа, майор Кузьменко вежливо попрощался и ушел. Во вторник, в
десять утра, гражданка Гуськова Ольга Николаевна должна будет явиться в
прокуратуру для дачи свидетельских показаний по делу об убийстве гражданина
Калашникова Глеба Константиновича. Повестку майор сам лично вручил ей в руки, и
она расписалась.
Когда он пересекал широкий двор, мимо него промчалась
голубая «Тойота», щедро окатив его водой из глубокой лужи. Майор невольно
выругался и оглянулся на хама, который сидел за рулем. «Тойота» притормозила.
Из нее вышел невысокий круглый толстяк в распахнутом светлом плаще и направился
к подъезду, из которого Иван вышел несколько минут назад.
Шагнув на ступеньку, толстяк споткнулся, чуть не упал. Он
явно нервничал. Вместо того чтобы смотреть под ноги, он вертел головой,
тревожно оглядывался по сторонам. Майор без труда узнал в нем управляющего
казино «Звездный дождь» Феликса Гришечкина.
– Ну, значит, эт-та, я тут штуку одну искал, у забора.
Нужная такая штука, смеситель для кухни. Импортный, новый совсем. На барахолке
загнать можно, если почистить. Я еще днем приглядел, как ее один фраер выкинул.
Главное, до помойки, сволочь, не донес, прямо так и бросил. Я бы днем подобрал,
да со мной всю дорогу Сивка тусовалась. А, да вы Сивку не знаете, – бомж
Бориска махнул рукой, – Сивка – баба липкая, если что при ней подберешь,
привяжется, дура, чтобы, эт-та, напополам продать. Ну, деньги, значит,
поделить, налопопамчик, как грится. От какие люди-то бывают, особенно бабы.
Прикинь?
