– Позвони мне, когда приедешь, – попросил он, прежде чем она
захлопнула дверцу.
* * *
Дома, в пустой квартире, в полном одиночестве Катя в первый
момент как будто оглохла от тишины. И сразу поймала себя на том, что боится
своего сотового телефона. Сейчас он затренькает, и опять она услышит: привет,
молодая вдова, или что-то в этом роде.
Она почти не сомневалась, сегодня, ранним утром, в половине
пятого, говорила по телефону с убийцей. Женщина, изображавшая Свету, когда
самой Светы уже не было в живых, вероятней всего, и набросила удавку. Но из
этого разве следует, что она же выстрелила в Глеба?
Мигал огонек автоответчика. Прежде, чем прослушать записи.
Катя набрала Пашин номер.
– Я уже дома.
– Я тебя люблю, – произнес он тихо, – почему-то по телефону
это сказать легче. Можешь ничего не отвечать. Ты еще не раздумала искать того
бомжа, по-мнишь, ты рассказывала? Бориска-помоечник, кажется?
– Да, Бориска-помоечник… Завтра попытаюсь его найти.
– Мне обязательно надо быть на работе с утра и хотя бы часов
до пяти. Может, ты отложишь поиски бомжа? Я приеду к тебе, и мы займемся этим
вместе.
– Спасибо, сама как-нибудь справлюсь. Если мы будем вместе,
он может испугаться, подумает, вдруг ты из милиции?
– Ну, смотри, как знаешь… Если вдруг ночью опять будет
звонок, сразу потом перезванивай мне. В любое время. Не оставайся с этим
кошмаром одна. Хорошо?
– Хорошо, Пашенька. Спасибо.
– Когда все кончится, мы… ладно, прости, не буду. Завтра я
весь день на фирме, телефон у тебя есть.
Положив трубку. Катя подумала, что и правда с этим кошмаром
нельзя оставаться наедине. И почему вдруг так вышло, что странный, молчаливый
Паша Дубровин, который ровным счетом ничего не значил для нее, вдруг оказался
единственным человеком… Нет, вот об этом пока думать рано. Кем для нее стал
Паша и что будет дальше – время покажет.
Катя включила автоответчик. Первый голос был мамин.
– Доченька, где ты? Как ты себя чувствуешь? Позвони
обязательно. Потом – Маргоша.
– Катька, куда ты пропала? Мы с Константином Ивановичем
ужасно волнуемся, позвони, пожалуйста, как только появишься. Надо поговорить.
Целуем тебя.
Да, Глеб похоронен, настало время для серьезных разговоров.
Пора делить имущество. Они волнуются. Им не терпится.
Следующее сообщение оставил Лунек.
– Катя, добрый день. Это Валера. Позвони мне, надо
встретиться.
Катя усмехнулась про себя, подумав, что с Луньком, вором в
законе, ей значительно проще будет обсуждать имущественные вопросы, нежели с
добрейшим родственником, Константином Ивановичем Калашниковым.
На пленке осталось последнее сообщение.
– Здравствуй, Катюша. Это Егор Баринов. Я не стану выражать
тебе соболезнования, ты, наверное, вдоволь наслушалась. Мне надо встретиться с
тобой по возможности скорей. Не надеюсь, что позвонишь мне, поэтому, прости,
буду беспокоить тебя звонками, пока не застану. Обнимаю тебя, девочка.
– Вот только Егора Баринова мне сейчас не хватало, –
пробормотала Катя. – «Обнимаю тебя, девочка»… Очень трогательно. Интересно, что
ему надо?
Она перезвонила родителям, сказала, что чувствует себя
нормально, пожелала им спокойной ночи. Потом перезвонила Валере на сотовый.
– Какие у тебя планы на завтра? – спросил Валера и, не
дождавшись ответа, сообщил:
– Митяй заедет за тобой к десяти утра.
– Валер, давай чуть позже, к одиннадцати. Я хочу выспаться,
и потом мне, как в «Бриллиантовой руке», перед визитом к шефу надо принять
ванну, выпить чашечку кофе.
– Будет тебе и ко-офе, и какава с чаем. Нет, Катя, Митяй
заедет в десять. Позавтракаешь у меня. Разговор серьезный и срочный. Слушай, ты
почему смурная такая?
– А что, очень заметно?
– Ты мрачней, чем была на похоронах.
– Да понимаешь, в морге сегодня была, – неожиданно для себя
сообщила Катя, – так получилось, попала на опознание. Тоже убийство, только не
выстрел, а удавка.
– О Господи, Катюха, это что за новости?
– Давай завтра, Валер, ладно? Сейчас сил нет объяснять.
– Завтра – подробности, а сейчас в двух словах, – жестко
сказал Лунек.
– Ну, помнишь, вчера, когда мы стояли на лестнице, приехала
пожилая поддатая женщина?
– Помню. Дальше?
– Ее дочь, Светлана, пропала в субботу. Я с детства знаю
обеих, сегодня позвонила поинтересоваться, как дела. Дела оказались плохи,
пришлось подъехать, сходить с этой женщиной в районное отделение милиции. Но
даже заявления писать не пришлось, сразу выяснилось, что дочь ее нашли мертвой
на пустыре.
– Та-ак, – задумчиво протянул Валера, – интересные дела. Как
фамилия?
– Петровы. Элла Анатольевна и Светлана. Милиция считает, это
было ограбление.
– Света Петрова… массажистка… – медленно проговорил Лунек.
– Ты что, знаешь ее? – удивилась Катя.
– Когда, говоришь, ее замочили? – ответил Лунек вопросом на
вопрос.
– В субботу вечером. Вернее, ночью. Валер, если тебе
действительно интересно, я завтра расскажу все подробно, ладно? Я устала;
перенервничала сильно, у меня язык заплетается. Представляешь, каково быть
рядом с матерью, которая узнала, что убили ее единственного ребенка?
– Ты с ней одна была? – внезапно спросил Лунек.
– Слава Богу, нет.
– А с кем?
Возникла неприятная пауза.
– Ладно, не напрягайся, – мягко сказал Лунек, – про Павлика
Дубровина я уже знаю. Ты ведь с ним ездила к этой Петровой?
– Валер, прости, ты что, «хвоста» ко мне приставил? – нервно
усмехнулась Катя.
– Ну зачем? – усмехнулся он в ответ. – Ты и так вся как на
ладошке.
– На чьей же ладошке? – весело поинтересовалась Катя.
– На моей, конечно, – рассмеялся в ответ Лунек.
– Спасибо, это приятно.
Попрощавшись и положив трубку, Катя выключила оба телефона,
отправилась в свою комнату, скинула юбку, натянула на колготки толстые
шерстяные гольфы, поставила компакт-диск с вокальными джазовыми импровизациями
Нэнси Уилсон и принялась разминаться. Сначала партерный экзерсис, хотя бы
ежедневный минимум – сорок минут, несмотря на усталость и взвинченность. Потом
– станок, тоже не меньше сорока минут. Если хватит сил, надо повторить кусок из
своей партии в новом балете, который начали репетировать, даже названия еще
нет, только рабочее, условное – «Сладкие шестидесятые». Композиция на темы
шлягеров начала шестидесятых, смешная и грустная, основанная на характерном
танце.
