Дэн не ответил, вышел из машины и посмотрел вверх на окна Лизы. А затем достал из кармана телефон и набрал ее номер.
Она ждала его уже у открытой двери. Желая подарить ей еще несколько секунд неведения, Дэн поднимался на ее этаж пешком. Поднимался и думал, что отдал бы что угодно, хоть почку, за то, чтобы этот человек, которого Лизе предстояло опознать, оказался не Роном. Он бы даже согласился никогда больше не встречаться с Лизой и пережить свою любовь к ней, как тяжелую болезнь, в одиночку, лишь бы ее жизнь не разлетелась сегодня на ранящие осколки. Еще так недавно она смеялась в трубку и распекала его за то, что он недостоверно прописал чувства героя в книге. Сейчас он понимал ее те слова, казалось, даже костным мозгом.
– Лиз, нам нужно поехать, – сказал Дэн, глядя в темные и бездонные, как космос, глаза Лизы. – Нашли Рона. Понимаешь…
Он не смог договорить, хоть Ивасин и просил его самому сказать ей. Недоговорил, но она, кажется, все поняла, потому что побледнела и покачнулась. Дэн успел подхватить Лизу под локоть и аккуратно сопроводил в машину.
Этот вечер был самым длинным в его жизни. И, без сомнений, в ее. Самым длинным и самым адским. Ему не разрешили сопровождать Лизу, заставили ждать в узком, как траншея, сером коридоре. И он сидел и ждал, дыша наэлектризованным пыльным воздухом и оглушенный смертельной тишиной. Ивасин успел сказать ему, и это немного примиряло с тем ужасом, который Лизе предстояло пройти в одиночку, что опознавать Рона ей придется по фотографиям полуторагодичной давности и его личным вещам – браслетам, цепочкам, амулетам. И все же до последнего Дэн не терял надежды, что тем мужчиной, убитым больше года назад, окажется не Рон, а кто-то очень похожий на него. Сколько их таких, молодых парней, с выбритыми висками, с готическим стилем в одежде и серебряными цепочками на запястьях? Но его надежды не оправдались. Первым к нему вышел Ивасин и присел рядом.
– Она узнала его.
– Что с ним случилось?
– Сбили машиной, оставили умирать на трассе. Один из тех, кого взяли, дает показания и по поводу этого убийства. Якобы Рон решил «завязать» со всем этим…
– Потому что встретил Лизу и влюбился в нее, – понял Дэн. – Но тем, кто слишком много знает, уйти просто так не дают.
Ивасин помолчал, похлопывая себя по колену. А затем встал и добавил:
– Возможно, Рон понял, что ставит под угрозу жизнь Лизы, поэтому решил исчезнуть.
Петр зашел в кабинет, в котором находилась девушка, и вышел уже с нею.
– Дэн… – прошептала Лиза и споткнулась о его имя, как о высокий порог. Он сам бросился к ней, подхватил и прижал к себе крепко и надежно. Лиза вцепилась в его свитер с таким отчаянием, с каким цепляются за спасительную ветку неосторожно сорвавшиеся с высотки, и, уткнувшись ему в грудь, разрыдалась.
Он тихо гладил ее по волосам, надеясь на то, что она, глухая сейчас к словам, «услышит» через тепло ладони его молчаливую поддержку. А когда прошла, казалось, бесконечность и Лиза немного успокоилась, довез ее до дома на такси и поднялся с ней в квартиру.
Она не возражала против его присутствия. Только сиамский кот, вышедший их встретить, глянул на Дэна пронзительно-голубыми глазами как будто с ревностью, а после ушел в комнату. Дэн проводил Лизу в ее спальню, помог ей лечь в постель и заботливо укрыл одеялом. От чая она отказалась, как и от любой помощи. Наплакавшись и опьянев от рыданий, как от опиума, она моментально провалилась в глубокий сон. Кот вспрыгнул на кровать и улегся рядом с Лизой.
– Я побуду с тобой, – сказал Дэн, но она, похоже, его уже не услышала.
Он провел ночь в другой комнате в глубоком кресле, без сна и тревожно прислушиваясь к тому, как спит девушка. Оставить ее одну он так и не решился. Глядя в темный экран окна, Дэн думал о том, что многое отдал бы за возможность изменить изначально эту ситуацию. Вернуться бы на полтора года назад и перевести стрелку, чтобы состав Лизиной жизни в тот момент пошел по другому пути. И все ради того, чтобы ее первая любовь оказалась окрашенной не в темные цвета смерти, а в солнечные оттенки жизни.
Он задремал уже под утро и пропустил тот момент, когда Лиза проснулась. Она вышла из спальни и, казалось, не удивилась, застав в кресле Дэна.
– Как ты? – хриплым со сна голосом спросил он. Она пожала плечами. Зачем спрашивать?
– Сделать тебе чаю? – предложил Дэн, чтобы как-то сгладить неловкую ситуацию. Он думал, что Лиза откажется, придумает предлог, чтобы вежливо его выпроводить. Но она неожиданно кивнула. Было так странно хозяйничать на ее кухне – искать заварку, кипятить воду, насыпать в кружку сахар.
– Мне приснился Рон, – глухим голосом сказала Лиза. И это была ее первая фраза за все утро. Дэн замер, но затем решительно поставил перед ней чашку с чаем.
– Он попросил меня не плакать. И я больше не буду. Хоть очень хочется…
Ее лицо искривила жалобная гримаса, будто Лиза с трудом сдерживала слезы.
– Если тебе нужно плакать, плачь. Хуже держать все в себе.
Но она помотала головой.
– Нет. Рон сказал, что ему там хорошо. И чтобы я не плакала.
Рон сказал…
– Лиз, мне пора, – сказал Дэн, поняв, что ей хочется остаться одной. – Как ты, справишься?
Она уверенно кивнула. Кот вспрыгнул ей на колени, и Лиза крепко прижала его к себе. Дэн тихо вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
* * *
Она пролежала все выходные в постели, то плача – вопреки просьбе во сне Рона, то вновь проваливаясь в тревожные, мельтешащие и сумбурные, будто изображение плохо настроенного телевизора, сны. Морис верным другом лежал с нею рядом, грел шерстяным боком и тарахтел успокаивающую песню. Дважды ей звонил Дэн, но Лиза ответила лишь раз: уверила его, что все в порядке. Поверил ли Дэн, ей было все равно. Позвони ей кто-нибудь в тот день из семьи, она бы и им не ответила – онемевшая, осипшая от слез, с выжженной на месте старой новой раной. После растянувшихся до вечности двух суток, наполненных маревом горя, она сумела найти в себе остатки сил и собраться в университет: оставаться дома ей показалось смертоубийственным.
Лиза не помнила, как доехала до университета: ноги машинально вели исхоженным маршрутом, тогда как в голове от мыслей остались лишь одиночные импульсы. Когда она подходила к зданию, ее вдруг окликнули по имени. Лиза оглянулась и увидела догоняющую ее Алену Скворцову. Может, в другой ситуации Лиза бы удивилась. Но все ее эмоции сгорели в топке горя.
– Лиза… Соболезную, – сказала Алена, неожиданно беря ее руки в свои. То, что Алена была в курсе ее личной беды, тоже не удивило. Лиза кивнула, молча принимая соболезнования. В глазах Алены, в которых до этого она видела лишь высокомерие, сейчас она прочитала грусть и понимание.
– Я знаю, как это – терять близкого человека, – проговорила Алена. – Моя мама умерла пять лет назад.
– Сочувствую, – произнесла Лиза, но не стала ничего добавлять.
