Разочарование на лице Айт сменилось пугающим спокойствием.
– Я предложила тебе возможность, а ты ее отвергла, – сказала она. – Не бойся, наивная идеалистка, сейчас я тебя не убью. Я хочу, чтобы, когда ты увидишь, как с изуродованного тела твоего брата срывают нефрит, когда от твоего клана останется лишь пепел, ты вспомнила, что могла это предотвратить, но не стала. Ты меня вынудила. Ты это запомнишь.
Айт развернулась и покинула святилище, след ее ауры взбудоражил святое место, как горячий ветер, несущий обещание засухи и опустошения. И когда она ушла, храм снова обрел гармонию. Монахи все так же сидели в кружке и не шевелились. Теперь, оставшись в одиночестве, Шаэ позволила выплеснуться напряжению. Ее сердце бешено заколотилось, а лицо взмокло. Она снова опустилась на подушку.
Да помогут нам небеса. Моему клану, всем Зеленым Костям, всему Кекону.
Глава 48. Читая по облакам
Хило разъярился на сестру. Он ворвался в главный особняк Коулов и нашел ее за столом в кабинете Лана, вместе с Вуном. В отличие от него, ей, похоже, здесь нравилось, хотя Хило никогда не видел ее сидящей в кресле Лана, если бы она так сделала, он бы запретил ей пользоваться этой комнатой.
Шаэ и Вун молча ждали, когда он вломился в дверь, трудно было не Почуять его приближение. Хило провел рукой по столу, сметая бумаги, разлетевшиеся повсюду, и невольно Отразил пустое кресло Лана к стене, так что с полок посыпались книги. Хило положил обе руки на стол и склонился к Шелесту.
– Дору сбежал, – сказал он.
Шаэ побледнела, тут же поняв масштаб катастрофы. Предатель сразу же побежит к Горным, унеся с собой все секреты о бизнесе Равнинных, не говоря уже о знаниях поместья Коулов и его обороны.
– Ты заставила меня сохранить ему жизнь, убедила, что он не опасен. Мне не стоило тебя слушать. Нужно было убить эту змею!
Лицо Хило полыхало, глаза горели. Кулаки сжимались и разжимались, как будто отчаянно хотели сомкнуться на глотке Дору.
Вун нервно отодвинул свое кресло от Колосса, но Шаэ просто ошеломленно смотрела на беснующегося брата.
– Как ему удалось? – спросила она.
– Ом лежит со сломанной челюстью, а Ньюн мертв, старая гнида сломала ему шею. Эти Пальцы были просто детьми! Только что надели нефрит и могли с легкостью его снять. Как эта сморщенная ворона Дору сумел… – и тут на лице Хило отразилось внезапная догадка. Его щека дернулась. – Дедушка. – Он развернулся и зашагал прочь из кабинета, вне себя от ярости. – Дедушка!
Шаэ метнулась вслед. Не обращая на нее внимания, Хило взлетел по лестнице и распахнул дверь комнаты деда. С написанной на лице самодовольной мстительностью Коул Сен ухмыльнулся ему из кресла у окна. Его глаза, в последнее время часто пустые и усталые, наполнились жизнью и жестокостью.
– Стучать разучился, мальчишка? – хрипло рявкнул он.
– Ты. – Хило потрясенно смотрела на старика. – Ты дал Дору нефрит. Дал ему свой нефрит.
– А почему бы и нет? – гаркнул Коул Сен. – Ты все равно у меня его отбираешь, наглый щенок! Думаешь, я не замечаю? Это все, что у меня осталось.
Патриарх скинул одеяло на пол и распахнул халат, обнажив обвислую бледную кожу груди над поясом, на котором теперь почти не осталось нефрита. Истертый и пустой пояс выглядел как антикварный предмет из лавки старьевщика.
– Это мой нефрит. Я могу отдать его, если захочу и кому захочу!
Хило не мог найти слов. Он позаботился, чтобы в доме Дору не осталось нефрита и он не мог украсть нефрит у своих охранников. Бывший Шелест мог предать младших Коулов, но не стал бы отбирать нефрит у Факела, это так же немыслимо, как если он перерезал бы ему горло. Мысль о том, что Коул Сен может сам отдать нефрит, не приходила Хило в голову.
– Ты выжил из ума, – сказал он. – Ты даже понятия не имеешь, что ты натворил.
– Я освободил Дору, – ответил дед со злобной улыбкой. – Он не должен был сидеть взаперти, проходить через такое унижение. Да как ты мог так с ним обращаться! Лучший Шелест в истории, герой страны! А ты снял с него нефрит и запер, как животное, в точности, как и меня. Мерзость.
Хило сделал несколько нетвердых шагов к старику в кресле, ему хотелось придушить деда, но он был слишком разъярен даже чтобы высказаться. Шаэ встала перед Коулом Сеном, ее аура возмущенно горела. Она бросила на брата предупреждающий взгляд.
– Хило.
Хило остановился в нескольких шагах от нее, костяшки пальцев на сжатых кулаках побелели.
– Никто в этой семье, – заговорил он полным отвращения шепотом, – не достоин быть Колоссом после тебя, да, дедушка? Даже Лан и, уж конечно, не я. Никто не может занять место великого Факела Кекона. Ты устраивал Лану выволочки и оспаривал каждое его решение, ты бы смеялся, когда дочь Айта Ю снимала нефрит с моего трупа. Ты останешься в этой комнате до самой смерти.
Он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью. Хило подошел к стоящему у подножия лестницы Вуну и, забыв от ярости, что тот уже больше не помощник Колосса, приказал:
– Позвони доктору Трю. Пусть даст ему снотворное и снимет оставшийся нефрит. Когда Ом придет в себя, скажи ему, что теперь он будет охранять комнату дедушки. Никаких телефонных звонков или записок. Если Дору решит с ним связаться, я должен об этом знать.
На крыльце Хило сел и закурил одну из последних эспенских сигарет. Теперь эти сигареты стало трудно достать. Рост преступности и уличные сражения прервали приток импортных товаров. Плохие времена для бизнеса.
Почему он был так глуп? Так мягкотел? А Шаэ вечно встает на сторону старого тирана. Доктор Трю сказал, что у Коула Сена началась деменция, переносимость нефрита падает, он больше не осознает все свои поступки, но Хило считал, что злобное нутро деда теперь просто стало видно яснее.
Он обнял руками колени. Гнев постепенно сменялся усталостью. Пара недель после переговоров в Зале Мудрости выдалась тяжелой – Равнинные объявили, что мирное соглашение невозможно, и город погрузился в войну. Были одержаны значительные победы: обнародование аудита КНА плохо сказалось на Айт, а канцлер Сон публично обвинил Горных и использовал все свое влияние, чтобы основные Фонарщики Равнинных остались в клане, ожидая дальнейшего развития событий.
А события развивались так, что Гонт выигрывал уличную войну. Горные явно решили, что теперь нет смысла сдерживаться. Пусть даже Равнинные завоевали симпатии политиков и горожан, но какой от этого толк, если все их бойцы будут мертвы? Несмотря на собственную сеть информаторов, Хило недооценил и талант Гонта к городской войне, и насколько Горные смогут углубиться на территорию Равнинных, подкармливая уличные банды и наемников, которые атаковали клан в его собственных районах.
Из дома вышла Шаэ и встала за спиной Хило.
– Я найду Дору, – твердо сказала она. – Ты прав. Это моя ошибка. Я пощадила его жизнь и теперь должна это исправить.
