Пока его семья строила из камней деревню, Цзеншу удалился в горы, где жил отшельником в постоянной медитации. В окружении нефрита Цзеншу обрел почти божественную мудрость и способности, став еще ближе к Божественным добродетелям. Его внуки и правнуки приходили к нему за помощью, и он ненадолго прерывал свое одиночество, чтобы разрешить споры, остановить землетрясения, отогнать бури и защитить от вторжения варваров. Когда ему исполнилось триста лет, боги решили, что один Цзеншу из всей человеческой расы заслужил возвращения на небеса.
Набожные кеконские дейтисты считают себя потомками Цзеншу, стоящими ближе всех к милости богов. Религиозные Зеленые Кости строят жизнь по примеру Байцзена, любимого племянника Цзеншу, который отправился в горы, чтобы учиться у дяди, а после того как Цзеншу покинул землю, стал защитником жителей острова, первым и самым свирепым нефритовым воином из легенд. Кеконцы почтительно величают Цзеншу Тем Кто Вернулся, и лишь Зеленые Кости считают, что они достаточно близки к его наследию и могут называть его просто Старым дядюшкой.
После вознесения Цзеншу боги объявили, что если остальные люди последуют его примеру и обретут четыре Божественные добродетели – скромность, сострадание, храбрость и доброту, – то они тоже смогут вернуться в лоно богов. Все дейтисты верят, что это когда-нибудь случится, и называют это Возвращением.
Глава 32. Еще один вернувшийся
Телефон зазвонил еще до рассвета, разбудив Шаэ в тот день, когда она собиралась наведаться в семейную резиденцию на обед с дедом и братьями. Она взяла трубку и с удивлением услышала голос Хило.
– Оставайся на месте, – сказал он. – Я пришлю за тобой машину.
– Хило? – на секунду Шаэ засомневалась, что это он.
– Ты должна приехать домой, Шаэ.
– Зачем? Что случилось? – Сон тут же с нее слетел. Она никогда не слышала такую панику в голосе Хило. – Это дедушка? – На другом конце линии была тишина, такая глубокая, что ее голос будто отдавался эхом от стенок колодца. Шаэ стиснула трубку. – Хило? Если ты не хочешь сказать, передай трубку Лану.
Что-то в последовавшей за этими словами паузе наполнило ее пониманием за долю секунды до того, как она услышала ответ:
– Лан погиб.
Шаэ села. Телефонный провод натянулся, и слова Хило превратились в тонкую ниточку, едва достигающую ее ушей с другой стороны огромной пропасти.
– На него напали вчера вечером в Доках. Рабочие нашли его тело в воде. Он утонул.
Шаэ покачнулась от горя, от его внезапности.
– Пришли машину. Я буду готова.
Она повесила трубку и стала ждать. Когда перед домом остановилась большая белая «Княгиня Прайза», Шаэ спустилась, даже не заперев дверь и не выключив свет. Она села на заднее сиденье.
Маик Кен повернулся через плечо и посмотрел с таким искренним сочувствием, что она бы заплакала, если бы для этого еще не было слишком рано.
– Мне нужно остановиться у банка, – сказала она.
– Мне велено доставить вас прямо к дому, – откликнулся Маик.
– Это важно. Хило поймет.
Маик кивнул и тронулся. Шаэ дала ему адрес банка, он припарковался и вышел из машины вместе с ней. Он весь был увешан оружием – сабля-полумесяц, нож, два пистолета.
– Нельзя входить с этим в банк, – сказала Шаэ.
– Я подожду снаружи у двери.
Банк только что открылся. Шаэ попросила провести ее к своей депозитной ячейке.
– Конечно, госпожа Коул, идемте со мной, – ответил банковский клерк и провел Шаэ в заднюю комнату со стальными стенами, где оставил в одиночестве.
Шаэ уже два с половиной года не открывала свою сейфовую ячейку. Когда она повернула ключ и открыла ящик, ее тут же охватил иррациональный страх. А если его там нет? Но он лежал там – ее нефрит. Весь. Еще не сунув руку внутрь, она почувствовала его притяжение, когда нефрит поднял в ее крови прилив, как лунная гравитация в океане. Шаэ пересчитала каждый камень – серьги, браслеты для рук и лодыжек, ожерелье. Потом закрыла дверь ячейки и села на пол, спиной к стене, подтянув колени к груди.
Она так давно не надевала нефрит, что нахлынувшая волна была похожа на волну цунами, вставшую дыбом, прежде чем обрушиться на берег. Но она не почувствовала раздражения или досады. Она бросилась в эту волну и позволила поднять себя и потащить. Она взлетела над собственным телом и одновременно погрузилась в самые его глубины. Она была внутри шторма, она сама стала штормом. Разум взмыл в восторженной дезориентации – так бывает, когда возвращаешься в старый дом и открываешь ящики, прикасаешься к стенам, садишься на стулья – и вспоминаешь давно забытое. Вина и сомнения появились и исчезли, унесенные потоком.
Шаэ встала. Она вышла из банка и вернулась в «Княгиню» вместе с Маиком Кеном. Она села спереди, и Маик спросил:
– Теперь домой, Коул-цзен?
Шаэ кивнула.
Всю дорогу они молчали. Мысли Шаэ блуждали, а тело не понимало, что делать. Тот, кто посмотрел бы на нее в этот момент, как, к примеру, Маик Кен, иногда бросающий взгляды в ее сторону, подумал бы, что она в прострации и ничего не чувствует.
Со смертью Лана Шаэ ощутила такое опустошение, как будто оказалась в глубокой пропасти. Старший брат был оплотом семьи, она всегда могла рассчитывать на него, что бы ни случилось. Он никогда не был с ней груб и не осуждал, всегда уделял внимание и уважал, несмотря на разницу в возрасте. Шаэ хотелось остаться наедине с болью потери, но обострившиеся от нефрита чувства этому мешали. Шаэ не могла избежать эйфории от вновь обретенной силы, и это наполняло ее ужасными угрызениями совести. Но ее другая половина мыслила ясно, пусть и лихорадочно, желая мести.
Когда они приехали в резиденцию, Шаэ прошла мимо охраны и нашла Хило на кухне, он стоял, оперевшись руками на стол, так что клинки за спиной торчали вверх, а голова как будто повисла между ними. Как и Маик, он был увешан оружием. Выглядел он вполне собранным, слегка задумчивым, но его нефритовая аура кипела и перекатывалась густой лавой. По бокам от него стояли Кулаки, так что кухня была набита свирепыми и выжидающими людьми, и гул их ауры настолько обострил Чутье Шаэ, что она помедлила, прежде чем войти.
Где-то в глубине дома тихо рыдала Кьянла.
Хило поднял голову и посмотрел на Шаэ, но не пошевелился.
– Я иду с тобой, – сказала она. – И знаю, куда идти.
Хило выпрямился и подошел к ней, обогнув стол. Шаэ попыталась заглянуть ему в глаза, но они были черными и отстраненными. Штырь опустил руки ей на плечи и притянул к себе, прижавшись щека к щеке.
– Да помогут мне небеса, Шаэ, – прошептал он в ухо. – Я хочу убить их всех.
Глава 33. Выйти из леса
По субботам Гонт Аш обычно ходил в бар с петушиными боями «Серебряная шпора», принадлежащий его кузену, Фонарщику Горного клана. Давнишний поклонник этого зрелища, Гонт владел десятком первоклассных петухов, их выращивал и тренировал его племянник. Как раз сейчас один из них приканчивал соперника в облаке перьев – клевал, налетал и вонзал стальные шпоры. Публика вокруг арены разразилась криками восторга и стонами разочарования. Судья поднял обеих птиц и отправил покалеченного петуха в голубое пластмассовое ведро, а победителя вернул улыбающемуся тренеру. Деньги перешли из рук в руки.
