Глава 36. Пусть его узнают боги
«По крайней мере, хоть дождь прекратился», – подумал Хило.
Траурная процессия на похоронах Лана растянулась по улицам до семейной усыпальницы на кладбище парка Вдов, неподалеку от Академии Коула Душурона. Никто не ожидал нападения – прервать последний смертный путь Зеленой Кости означало навлечь на себя страшное невезение, но напряжение буквально висело в воздухе, опустившись над кладбищем, как густые осенние тучи. Пока кланы хоронили мертвых, Жанлун погрузился в четыре дня иллюзорного спокойствия. Равнинные вернули тела перебитых в игорных домах Зеленых Костей, чтобы Горные могли совершить прощальные церемонии. Чтобы почтить Коула Лана, внука Факела, Колосса клана, в окнах домов и магазинов на территории Равнинных вывесили ритуальные лампы, указывающие путь душе, – пусть боги его узнают.
Хило несколько часов шел сразу за катафалком. Шаэ и Маик Кен, только что назначенный Штырем, шли за его спиной. За ними следовали главы других выдающихся семей клана – Кулаки, Барышники или Фонарщики, – а после них тянулась длинная вереница преданных сторонников клана, желающих отдать дать уважения. Где-то там шли Вен и Тар. Хило предпочел бы, чтобы она находилась рядом с ним, но они еще не были женаты, свадьбу отложили на неопределенный срок. Вместо того чтобы планировать свадьбу, теперь он хоронил брата.
Обычно до похорон члены семьи два дня и две ночи молчаливо сидели у завернутого в белую ткань гроба, а перед этими событиями Хило спал едва ли по четыре часа, так что его истощение достигло предела. Каждые несколько минут похоронные гонги и барабаны перед катафалком издавали чудовищный грохот, привлекая внимание богов к тому, что Лан приближается к миру духов, и Хило, покачиваясь, двигался дальше. Считается, что во время бдений у тела усопшего нельзя разговаривать или спать, потому что если дух покойного должен передать последнее сообщение, то именно в этот период. Если ничего не произойдет, это означает, что близкий человек спокойно покинул этот мир.
По мнению Хило, это еще одно доказательство, что ритуалы – сплошное дерьмо. Если дух Лана еще здесь, то он точно неспокоен, и ему есть что сказать брату. Никакой ты не Колосс, сказал бы он. Я был рожден для этого, готовился к этому, и посмотри – я из-за этого погиб. Думаешь, у тебя лучше получится? Дедушка всегда говорил, что ты годишься только для резни.
– Замолчи, – пробормотал Хило, хотя и знал, что говорит не с Ланом, а с собственными страхами, обретшими голос брата.
Прошлой бессонной ночью, охваченный минутной суеверной слабостью, Хило обхватил ладонями рукоять сабли Лана и напряг Чутье, так что в голове загудели десятки аур и сотни бьющихся сердец. Но он не почувствовал и намека на присутствие Лана. Дух не появился и не заговорил с ним во время бдений, даже чтобы просто сказать: «Не волнуйся, брат, ты скоро ко мне присоединишься».
Наконец они добрались до кладбища. Катафалк медленно поднимался по склону, к тому месту, где рядом с семейным памятником из зеленого мрамора, под которым лежали отец Хило и его предшественники, выкопали новую могилу. Там ожидали три монаха-дейтиста в белых похоронных одеяниях, чтобы совершить последние обряды. Мать Хило стояла рядом с Коулом Сеном – он сидел у могилы в кресле, Кьянла держала над ним зонтик от солнца, хотя небо было затянуло облаками. Они приехали раньше процессии. Коул Ван Риа, прибывшая из дома в Марении, стояла в понурой позе человека, давно переставшего задавать вопросы или бороться, ее печальные глаза были пусты, как у старой куклы. Патриарх не шевелился, крючковатые пальцы сжимали подлокотники кресла, словно утонувшие в глине корни дерева.
Хило обнял мать, но ее руки остались вялыми, она как будто едва его заметила. Лан был самым ответственным из ее детей, больше, чем оставшиеся двое, вместе взятые.
– Я люблю тебя, мама, – сказал Хило.
Она не ответила. Седина в ее волосах стала выделяться заметнее, в белом похоронном платье мать выглядела бесформенной. Вероятно, из всех членов семьи она испытала самое большое потрясение. Хило сомневался, что Лан подробно рассказывал матери о ситуации между кланами. Виня себя в неведении, теперь она испытывала сильнейшую боль, и Хило отметил для себя, что нужно перевезти ее ближе к семье или нанять ей в Марении прислугу.
Он подошел к деду и почтительно встал на колени, прикоснувшись ладонями ко лбу.
– Дедушка.
Хило поднялся и наклонился поцеловать злобного старика в лоб. Он почти ожидал, что дед вцепится похожей на когтистую лапу рукой ему в горло на глазах у всех. Пальцы Коула Сена дернулись, но он лишь с презрением оглядел внука. Хило отошел в сторону, позволив Шаэ встать рядом с креслом и взять деда за руку.
– Где Дору? – проворчал ей старик.
Хило беспокоило присутствие деда на похоронах. Сейчас Коул Сен стал еще более непредсказуемым. Что он скажет? Проклянет Хило на публике или начнет бормотать о своем чудесном сыне Ду? Но теперь Хило немного расслабился. Хорошо, что дедушка здесь – в инвалидном кресле он выглядел хрупким и потерянным. И явно просто сломленным стариком, а не Факелом Кекона. Хило знал, что в клане могли найтись люди, старая гвардия, которые желали бы, чтобы Коул Сен снова возглавил клан. Теперь они увидят, что это невозможно.
Хило встал рядом с гробом. Когда прибыли другие члены клана, он тщательно следил, к кому они подходят первым, чтобы высказать соболезнования – к новому Колоссу или к Коулу Сену. Большая часть подошла к нему, но некоторые нет. Достаточно, чтобы Хило понял – его назначение Колоссом принимают не все.
Когда подошли Вен и Тар, он целомудренно поцеловал ее в щеку. Она была прекрасна даже с напудренным в знак траура белым лицом, без своего обычного сияния. Вен быстро коснулась его руки, когда Хило коснулся ее лица.
– Не обращай внимания на этих стариков, – шепнула она, словно прочитав его мысли, или, скорее, заметив, как он смотрит на тех приглашенных, которые еще не обращались с ним как с Колоссом. – Они пока не смирились с реальностью.
– Некоторые из них весьма могущественны, – тихо ответил Хило. – А некоторые – депутаты Совета.
– Депутаты бесполезны на войне, – сказала Вен. – Сейчас Фонарщикам не нужно новое законодательство и послабления в налогах, им нужна защита. Нужен сильный клан. Посмотри на Кулаков, как они сплотились вокруг тебя. Все остальные в клане тоже это видят.
Она сжала его пальцы и отошла к братьям.
Хило осмотрел толпу, пока не заметил стоящего в сторонке Андена. Он встретился с ним взглядом и поманил присоединиться к семье. Анден колебался, но потом подошел. Он был сломлен горем, бедняга, под глазами синяки, лицо вытянутое и бледное, почти как у выловленного из воды Лана, когда Хило в первый раз его увидел.
– Почему ты стоял там один, Анден? – мягко спросил Хило. – Твое место здесь, с нами.
Лицо Андена дернулось, как будто он вот-вот рассыплется, но он молчаливо кивнул и встал рядом с Шаэ.
Гонги и барабаны грохнули в последний раз, отчего у Хило заболела голова, а потом умолкли, как и собравшиеся. Вышел вперед старший монах, Просвещенный, и затянул долгую молитву, провожающую дух Лана в загробный мир, где он в мире и покое дождется Возвращения – когда всему человечеству позволят вернуться на небеса и вновь соединиться с богами.
