Через несколько минут Хило поймал ритм. Он повторял губами песнопения, как подобает, но никогда не верил в то, чего не может увидеть или Почуять. Дейтизм сотворил миф из простых истин, с которыми, однако, трудно было примириться людям.
Нефрит – загадочный, но природный материал, а не дар богов или остатки небесного дворца. Кеконцам повезло с генами, как первым обезьянам с расположенным отдельно большим пальцем, и только; люди не происходят от богов и не вернутся на небо, чтобы стать богами. Люди – всего лишь люди. Сила нефрита не делает их лучше или ближе к богам, она просто делает их более могущественными.
Хило изучал мрачную толпу. В основном здесь были влиятельные Фонарщики – владельцы предприятий, руководители корпораций, судьи, политики. Они пришли с белыми конвертами особой дани – для покрытия расходов на похороны Колосса и чтобы публично выразить преданность клану. Но сейчас это был скорее привычный жест, а не обещание. Истинная сила их клятв станет видна в ближайшие недели и месяцы. И она зависит от предстоящих событий, как повернется клановая война.
Хило посмотрел направо и налево, вся семья выстроилась рядом с ним, напротив остальных скорбящих. Сегодня Хило демонстрирует клан – Шаэ в качестве Шелеста, грозных братьев Маик как Штыря и Первого Кулака, свою невесту и одаренного кузена-подростка, все они стоят вместе. Уверенное публичное заявление, что младшее поколение Равнинных по-прежнему сильно и обеспечит клану будущее. И Хило надеялся, что пока этого хватит.
Служба закончилась еще несколькими мольбами о том, чтобы боги узнали Лана, и все повернулись к гробу, пока он опускался в могилу. Хило опять пришлось принимать соболезнования от вереницы сочувствующих. Ему хотелось лечь в могилу вместо Лана. Шаэ, вместе с ним сидевшая у тела, стояла прямо, глядя вперед, одной рукой поддерживая мать. Коул Сен как будто сполз с кресла и выглядел потерянным. Люди начали приглушенно разговаривать. Все это было ужасно болезненно.
– Идет канцлер Сон, – прошептала ему Шаэ.
Краснощекий и располневший политик приблизился и тактично положил белый конверт на блюдо для подношений у могилы.
– Коул-цзен, – серьезно сказал он, подняв ладони в приветствии, но Хило отметил, что держал он их не слишком долго и не нагнулся хотя бы в подобии поклона, – у меня болит сердце от вашей потери.
– Спасибо, что пришли и горюете вместе с нами, – отозвался Хило.
– Ваш брат пробыл Колоссом гораздо меньше, чем того заслуживал. Он был мудрым лидером, всегда думал о благе страны и не забывал о друзьях клана. Я всегда глубоко уважал Коула Лана. Его всем будет не хватать.
– Да, – согласился Хило, сделав над собой усилие, чтобы выражение лица оставалось нейтральным, потому что канцлер ясно дал понять, бросив на него проницательный взгляд, что сравнение между старым Колоссом и новым не в пользу Хило.
Сон выражался гладкими фразами дипломата, но Хило не нуждался в Чутье, чтобы ощутить его настороженность и неуверенность всех собравшихся сегодня Фонарщиков. Они рассчитывали на покровительство и защиту клана, но, глядя на Хило, видели слишком молодого человека, известного своей кровожадностью.
Позже Шаэ подсчитает, сколько денег внесли на похоронах, и тогда станет яснее, насколько сильно ему нужно беспокоиться. Как бы ни хотелось Хило согласиться с успокаивающими словами Вен, он знал, что не имеет значения, сколько у него верных Кулаков – если он потеряет поддержку Фонарщиков, если они начнут переходить к Горным, он потеряет клан. Он с неохотой повернулся к следующему за Соном человеку, желающему положить конверт и выразить соболезнования.
Когда наконец вереница скорбящих иссякла и толпа начала рассеиваться, подошел Анден.
– Хило-цзен, – неуверенно произнес он, – мне нужно с тобой поговорить. – Его лицо исказилось, как от физической боли. Он говорил сбивчиво, с таким видом, будто признавался в ужасном преступлении. – Я кое о чем не сказал тебе, когда следовало. Если бы я только… Если бы я…
Хило оттянул расстроенного кузена в сторонку.
– В чем дело, Энди?
– Перед смертью Лан давал мне поручения. Велел ходить в одно место и приносить ему пакеты, никому не говоря ни слова. – Страдальческий шепот Андена был напряжен, как струна. – Лан вел себя странно, когда мы виделись в последний раз. Был злым, непохожим на себя, и его аура изменилась, стала слишком резкой. В этих пакетах… там были ампулы, Хило. Ампулы с…
Хило схватил Андена за лацкан пиджака и притянул к себе. Он резко тряхнул головой.
– Молчи, – приглушенно и зло сказал он.
Анден умолк и уставился на него, похолодев.
Лицо Хило осталось каменным. Он наклонился и прошептал Андену в ухо:
– Лан был главой семьи, Колоссом нашего клана. Его убили Горные, и я им за это отплачу. И не собираюсь выслушивать, как кто-либо порочит память моего брата, сомневаясь в силе семьи. Ни от кого. – Когда они отошли достаточно далеко, чтобы не привлекать лишних взглядов, Хило крепче схватил Андена за лацкан. – То, что ты сейчас сказал мне, ты говорил это кому-нибудь еще, в школе?
– Нет, – вытаращил глаза Анден. – Никому.
– И не вздумай это повторять.
Кадык Андена дернулся, но он не произнес ни слова, только кивнул.
Хило разжал пальцы, его свирепое лицо смягчилось. Он поправил пиджак Андена и положил руку кузену на плечо.
– Меня тоже это грызет, Энди, что еще я мог бы сделать. Я бы мог быть внимательнее. Мне следовало приставить к нему охрану в тот вечер. Но сейчас это не имеет значения, прошлого не вернуть. Это не твоя вина, ни в малейшей степени.
Не глядя на него, Анден вытер глаза тыльной стороной ладони. Хило ненавистно было видеть его таким печальным и виноватым.
– Может, тебе нужно немного отдохнуть? – мягко спросил он. – Хочешь, я поговорю с Академией?
Анден тут же покачал головой.
– Нет, я хочу окончить ее в срок.
– Хорошо. Лану бы тоже этого хотелось.
Хило попытался ободряюще улыбнуться кузену, но Анден так на него и не посмотрел. Кузен кивнул и отошел к друзьям по Академии, стоящим неподалеку вместе с семьями. Хило устало вздохнул, провожая взглядом кузена. Он не хотел разговаривать с ним так резко, но Анден скоро принесет клятву и вступит в клан в военное время, поэтому важно, чтобы он понял. В клане Зеленых Костей самое важное – наследие. Авторитет Лана покоился на наследии его деда и отца, а Хило будет опираться на наследие брата. Клан – как человеческое тело: Фонарщики – это кожа и мышцы, Кулаки и Барышники – сердце и легкие, а Колосс – хребет. В нем не может быть слабости, иначе тело не выстоит, не сумеет драться. Враги напали на Лана из засады, и он погиб как воин, и никто не должен в этом сомневаться.
– Прогони отсюда всех, – сказал Хило Тару. – Я хочу побыть один.
Тар и Кен мягко, но настойчиво оттеснили оставшихся гостей к воротам кладбища. Шаэ склонила голову и долго ее не поднимала. Ее губы шевелились, словно она беззвучно говорила что-то гробу Лана. Потом она пошла прочь, следуя за медленной поступью матери. Вен приблизилась к Хило и с молчаливым вопросом прикоснулась к его руке.
