Когда я добрался до верха, показалась рука и схватила меня за запястье. Я подскочил от шока и увидел Яд, которая смотрела на меня сверху вниз.
– Не высовывайся, – окликнула она. – Они здесь. Я опасливо поднял голову над уровнем ямы и оглядел переплетение мостков и лабиринты зрительских галерей между ямами. Всюду вид перекрывали толстые завесы дождя. Дальше чем на десять метров видимость серела; на двадцати пропадала. Где-то на другой стороне питомника я еще слышал бушующую перестрелку, но здесь была только буря. Яд лежала ничком на краю ямы. Она заметила, как я озираюсь, и придвинулась.
– Они разделились, – прокричала она мне на ухо. – Антон направился на стоянку на дальней стороне. Уверена, он ищет транспорт, а может, подмогу в лице второго тебя. Другой мужик ушел туда, в загоны, похоже, готов драться. Только что стрелял в меня.
Я кивнул.
– Ладно, ты за Антоном, я позабочусь о Шегешваре. Прикрою, когда ты пойдешь.
– Забились.
Когда она перекатывалась, я схватил ее за плечо. На миг притянул назад.
– Яд, только будь осторожней, включи голову. Если наткнешься там на меня…
Ее губы раздвинулись в ухмылке, дождь заструился по зубам.
– Тогда завалю его для тебя в подарок.
Я присоединился к ней на узком пространстве над стеной, достал «Рапсодию» и установил на максимальную дальность и узкий разброс. Поерзал и устроился в низкой стойке.
– Чистого скана! Она подобралась.
– Пошла!
Она рванула от меня вдоль перил на ближайший мостик и во мглу. Справа завесу дождя разорвала молния бластера. Я на рефлексе выстрелил из осколочного пистолета, но понял, что промазал. От сорока до пятидесяти метров, говорила оружейница в Текитомуре, но для начала не помешает видеть, во что стреляешь.
Так что…
Я встал. Заревел в бурю.
– Эй, Рад! Слышишь? Я иду убить тебя к херам!
Без ответа. Но и без огня из бластера. Я осторожно двинулся вперед, по галерее над ямой, пытаясь определить положение Шегешвара.
Бойцовские ямы – широкие овальные арены, утопленные прямо в илистом дне Простора, глубже окружающих вод где-то на метр. Всего их девять, прижавшихся друг к другу рядами по три, пересекающиеся галереи венчали толстые вечнобетонные стены между ними, где зрители могли стоять у перил и смотреть, как на безопасном расстоянии внизу пантеры рвут друг друга на клочки. На углах между ямами висели зрительские балконы из стальной сетки, чтобы дать необходимое дополнительное место для популярных боев. Не раз я видел галереи, забитые в пять рядов, и балконы на углах, скрипящие под весом толпы, выглядывающей смерть.
Вся постройка в виде улья из девяти ям поднималась на пять метров из мелководья Простора и одним боком соприкасалась с низкими пузырями подводного бункера. С этого края ям, под переплетением многих служебных мостков находились ряды небольших кормовых загонов и длинных прямоугольных тренировочных дорожек, которые на пути к питомнику пробил «Колосажатель». Насколько я понимал, с этого края изуродованных обломков и стрелял бластер.
– Ты слышишь меня, Рад, говна кусок?
Бластер снова грохнул. Луч обжег совсем близко, и я упал на вечный бетон, разбрызгивая воду.
Над головой прокатился голос Шегешвара.
– Ближе, пожалуй, не стоит, Так.
– Как хочешь, – крикнул я в ответ. – Все равно все кончено, только зачистить осталось.
– Неужели? Ты совсем не веришь в себя? Он сейчас в новом доке, отбивает твоих пиратских дружков. Он загонит их обратно в Простор или скормит пантерам. Ты слышишь?
Я прислушался и снова уловил звуки битвы. Огонь из бластеров и редкие мучительные крики. Невозможно понять, как идут дела у любой стороны, но ко мне вернулись нехорошие предчувствия о Владе и его команде мет-наркоманов. Я скривился.
– А мы, значит, от него в восторге, да? – крикнул я. – Что такое, много времени проводили вместе в грав-зале? Вместе имели с обоих концов твою любимую шлюху?
– Пошел ты, Ковач. Он хотя бы еще помнит, как надо развлекаться.
Его голос прозвучал ближе, даже несмотря на шторм. Я слегка приподнялся и пополз по полу галереи. Подобраться бы чуть ближе.
– Ну да. И ради этого стоило меня продать?
– Я тебя не продал, – загрохотал в ответ смех, как лебедка траулера. – Я тебя променял на версию получше. Я отдам долг ему, а не тебе. Потому что этот хрен еще помнит, где его корни.
Еще ближе. Тащи себя метр за метром через безжалостный дождь и три сантиметра стоячей воды на мостках. От одной ямы, вокруг второй. Не высовывайся. Не дай ненависти и злости поднять тебя на ноги. Вынуди его еще на одну ошибку.
– А он помнит, как ты канючил и ползал в переулке с разорванной ногой, Рад, ублюдок? Это он помнит?
– Да, помнит. Но знаешь что? – голос Шегешвара взлетел выше. Явно задело за живое. – Он просто не выкручивает мне яйца по этому поводу каждый, сука, раз. И не пользуется этим, чтобы выжимать из меня щедроты.
Еще ближе. Я изобразил в голосе веселье.
– Ага, да еще и с Первыми Семьями тебя свел. А в этом-то все дело и есть, верно? Ты продался кучке аристов, Рад. Прямо как сраный якудза. Что дальше, переедешь в Миллспорт?
– Эй, пошел ты, Ковач!
Ярость сопровождал очередной разряд бластера, но он ушел в молоко. Я ухмыльнулся в дожде и настроил «Рапсодию» на максимальный разброс. Приподнялся из воды. Выкрутил нейрохимию.
– И это я забыл, где мои корни? Брось, Рад. Ты и моргнуть не успеешь, как уже будешь носить узкоглазую оболочку.
Совсем близко.
– Эй, пошел…
Я поднялся на ноги и бросился вперед. Нацелился по голосу; нейрохимическое зрение довершило остальное. Я заметил его на корточках на дальней стороне одного из кормовых загонов, наполовину скрытого стальной сеткой мостика. «Рапсодия» излила мономолекулярные осколки из моего кулака, пока я обегал овальную галерею бойцовской ямы. Времени прицеливаться не было, только надеяться, что…
Он вскрикнул, и я увидел, как он покачнулся, схватился за руку. По мне пробежала дикая радость, обнажила мои зубы. Я выстрелил снова, и он либо упал, либо укрылся. Я скакнул через перила между своей галереей и кормовым загоном. Чуть не споткнулся, но обошлось. Восстановил равновесие и в долю секунды принял решение. Я не мог обойти его по стене. Если Шегешвар еще жив, он успеет подняться на ноги и поджарит меня из бластера. Мостик был прямым, метров шесть по верху загона. Я сорвался на бег.
Металл под ногами тошнотворно покачнулся.
Внизу, в загоне, что-то скакнуло и рыкнуло. Меня окатило запахом моря и гниющего мяса от дыхания пантеры.
Позже я пойму подробности: загон получил скользящий удар от «Колосажателя», и вечный бетон на стороне, где ждал Шегешвар, раскололся. Этот конец мостков висел всего на паре вывернутых из пазов болтов. И каким-то образом из-за того же повреждения где-то из загона выбралась болотная пантера.
