Руки снова зачесались. Генетический тик от желания схватиться за скалу и уползти к хренам собачьим подальше.
Признай, Микки. Пора сваливать. Твои деКомовские деньки закончились. Было весело, у тебя теперь новое лицо и эти гекконовые руки, но поигрались и хватит. Пора возвращаться. Не забывать о главном деле.
Я повернулся на бок и уставился в стену. С другой стороны в той же тишине и том же одиночестве лежала Сильви. Может, в той же зыби беспокойного сна.
И что мне делать? Бросить ее?
В прошлом ты и не так поступал.
Я увидел обвиняющий взгляд Орра. Даже не думай ее трогать.
Услышал голос Лазло. Я тебе доверяю, Микки.
Да, – усмехнулся мой собственный голос. – Он доверяет Микки. А с Такеси Ковачем он еще не знаком.
А если она та, за кого себя выдает?
Ой, да брось. Куэллкрист Фальконер? Ты же слышал машину. Куэллкрист Фальконер превратилась в пепел в семистах метрах над Алабардосом.
Тогда кто она? Тот призрак, что в стеке. Может, она и не Надя Макита, но точно сама в это верит. И она уж точно ни хрена не Сильви Осима. Тогда кто?
А хрен знает. Тебя это колышет?
Не знаю, колышет?
Тебя колышет, что якудза наняли тебя же любимого из какого-то архива, чтобы тебя убить. Офигительно поэтично, и знаешь что? Он наверняка их не разочарует. У него точно будут все ресурсы – глобальный приказ, не забывай. И можешь поверить, в плане мотивации его тоже не обделили. Сам знаешь правила насчет двойных оболочек.
И прямо сейчас единственное, что связывает все это с твоей нынешней оболочкой, – женщина в соседней комнате и ее третьеразрядные друзья-наемнички. Чем быстрее ты их бросишь, вернешься на юг и вспомнишь о главном деле, тем лучше для всех заинтересованных лиц.
Главное дело. Да, это решит все твои проблемы, Микки. И задолбал меня так звать.
Я нетерпеливо сбросил одеяло и выбрался из кровати. Приоткрыл дверь и увидел пустую комнату. Стол и переливающееся инфополе, светящееся в темноте, силуэт двух рюкзаков, прислоненных друг к другу в углу. Свет Хотея рисовал бледно-оранжевым окна на полу. Я вышел голым в лунную лужу и присел у рюкзаков, чтобы поискать банку амфетаминовой колы.
На хер сон.
Я услышал ее позади и развернулся с холодной, незнакомой тревогой в костях. Не зная, с кем окажусь лицом к лицу.
– Ты тоже, а?
Голос Сильви Осимы, слегка озадаченный волчий вид Сильви Осимы, стоявшей передо мной, обхватив себя руками. Она тоже была голая, груди приподнялись в букве V, сложенной ее руками, как подарок для меня. Бедра замерли в полушаге – одна нога полусогнута позади другой. Волосы в беспорядке на заспанном лице. В свете Хотея ее бледная кожа стала цвета теплой меди и костра. Она неуверенно улыбнулась.
– Я все время просыпаюсь. Мозг как будто работает на форсаже, – она кивнула на банку в моей руке. – И это мало поможет.
– Мне не хочется спать, – мой голос прозвучал хрипло.
– Нет, – улыбка загасла от внезапной серьезности. – Мне тоже не хочется. Мне хочется того, чего хотел ты.
Она опустила руки, и груди свободно повисли. Слегка застенчиво она подняла руками гриву волос, завела их за плечи. Сдвинула ноги, так что бедра потерлись друг о друга. Она внимательно наблюдала за мной между локтей.
– Я нравлюсь тебе такой?
– Я… – Из-за позы ее груди поднялись выше. Я почувствовал, как кровь прилила к члену. Прочистил горло. – Ты мне очень нравишься такой.
– Хорошо.
И она стояла, не двигаясь, наблюдая за мной. Я уронил банку колы на рюкзак, из которого ее достал, и сделал шаг к ней. Ее руки разомкнулись и опустились на мои плечи, сложились у меня за спиной. Я наполнил одну ладонь мягким весом груди, вторую опустил к ее бедрам и вспомнившейся влаге, которая…
– Нет, стой, – она оттолкнула опустившуюся руку. – Не туда, не сейчас.
Секунда эта чуть коробит – разряд по ожиданиям, возникшим в баббл-тенте два дня назад. Я пожал плечами и сложил обе руки на груди, сжимая сосок и поднося к губам. Она опустила руки и взяла мой твердый член, поглаживая взад и вперед так, словно то и дело думала отпустить. Я нахмурился, вспоминая жесткую, уверенную хватку прошлого раза, и сам сжал ее ладонь крепче. Она усмехнулась.
– Ах, прости.
Слегка запнувшись, я толкнул ее к краю стола, высвободился из хватки и встал перед ней на колени. Она что-то гортанно промурлыкала и слегка расставила ноги, откидываясь назад и упираясь в стол обеими руками.
– Я хочу твои губы, – произнесла она неразборчиво. Я провел ладонями по ее бедрам и нажал большими пальцами по бокам щелки. Пробежала дрожь, ее губы разомкнулись. Я наклонился и провел внутри нее языком. Ее дыхание перехватило, и я улыбнулся. Она как-то почувствовала улыбку, и меня по плечу шлепнула рука.
– Сволочь. Не смей останавливаться, сволочь.
Я раскинул ее ноги шире и приступил к делу. Ее рука мяла мои плечо и шею, пока она беспокойно ерзала по краю стола, а бедра подчинялись движению моего языка. Пальцы запутались в моих волосах. Я снова умудрился расплыться в улыбке, но в этот раз она уже была не в состоянии сказать что-то человеческим языком. Она начала мурчать, то ли мне, то ли себе. Сперва это были просто слоги одобрения, но чем ближе она была к оргазму, тем длиннее становились слова. Увлекшись, я различил их не сразу. Сотрясаясь в оргазме, Сильви Осима выкрикивала строчки кода.
Она закончила, тяжело содрогнувшись и прижав мою голову между бедер. Я поднял руки и мягко разомкнул ее хватку, поднялся с улыбкой.
И оказался лицом к лицу с другой женщиной.
Невозможно было понять, что изменилось, но чутье Корпуса заметило это за меня, и твердое знание, как лифт, опустилось в самое мое нутро.
Надя Макита вернулась.
Она была в прищуре глаз и кривом изгибе уголка губ, которые не принадлежали ни одному выражению Сильви Осимы. Она была в каком-то голоде, что лизал ее лицо, как пламя, и в коротком, рваном дыхании, словно оргазм, окончившись, включился на какой-то зеркальный повтор.
– Привет, Микки Судьба, – прошелестела она.
Ее дыхание замедлилось, а рот скривился в ухмылке, которая заменила ту, что сползла с моего лица. Она соскользнула со стола, опустила руки и дотронулась до меня между ног. Старое, уверенное прикосновение, которое я помнил, – но я уже лишился эрекции от шока.
– Что-то не так? – пробормотала она.
– Я… – теперь она взялась за меня обеими руками, словно мягко вытягивая веревку. Я почувствовал, что опять твердею. Она следила за моим лицом.
– Что-то не так?
– Все так, – быстро сказал я.
