Мы пристали в Восточном Акане с мягким стуком, который словно разбудил пассажиров. Я снова нашел Мари Адо, у трапа на высадку, и мы отправились по прямоугольной сетке улиц одновременно и быстро, и осторожно, проверяя, что за нами нет хвоста. Спустя десять минут Вирджиния Видаура впустила нас в еще не обставленный жилой лофт, который Бразилия выбрал для нашей базы. Ее глаза скользнули по нам, как клинический мазок.
– Все нормально?
– Да. Мари не нашла новых друзей, но что тут поделать?
Адо хмыкнула, оттолкнула меня и скрылась внутри склада. Видаура заперла дверь, пока я рассказывал о Нацуме.
– Джек не обрадуется, – сказала она.
– Да, я тоже такого не ожидал. Вот тебе и легенда, а? Не хочешь со мной на Китовью? – я по-идиотски поднял брови. – В виртуальную среду.
– Это вряд ли хорошая идея.
Я вздохнул.
– Да, вряд ли.
Глава двадцать девятая
Монастырь на Девятой на Китовьей Спине был мрачным и безликим местом. Островок Китовья Спина, наряду с десятком похожих клочков земли и обустроенных рифов, служил поселением для рабочих порта и судостроителей Новой Канагавы. Плотины и подвесные дороги вели коротким путем через воду до самой Канагавы, но ограниченное пространство на островах означало для дешевой рабсилы скученное жилье в виде бараков. Отреченцы просто приобрели стометровое здание и забили все окна.
– Для безопасности, – пояснил монах, который впустил нас. – У нас маленькая охрана, но много ценного оборудования. Вам придется сдать оружие, прежде чем войти.
Под простым серым комбинезоном – формой ордена – перед нами стояла базовая бюджетная синтоболочка «Фабрикона», предположительно со встроенным оборудованием для сканирования. Голос звучал как громкое, но плохое соединение по телефону, а на лице из силикоплоти было пустое выражение, которое могло и не передавать его отношение к нам: на дешевых моделях маленькие мышечные группы никогда не отличались качеством. С другой стороны, даже у дешевых синтов обычно есть машинные уровни рефлексов и силы; в такой оболочке наверняка можно прожечь бластером дыру, но только разве что разозлить ее обладателя.
– Справедливо, – ответил я.
Я вытащил «Джи Эс Рапсодию» и подал рукояткой вперед. Сиерра Трес рядом сделала то же самое с короткоствольным бластером. Бразилия дружелюбно развел руки, и синт кивнул.
– Хорошо. Верну, когда будете уходить.
Он провел нас по мрачному холлу из вечного бетона, где обязательная статуя Конрада Харлана была бесцеремонно упакована в целлофан, затем в помещение на первом этаже, которое раньше наверняка было квартирой. Перед столом и тяжелой стальной дверью за ним стояли два ряда неудобных на вид стульев, таких же базовых, как и оболочка служителя. За столом нас ждала женщина. Как и ее коллега, она была в синт-оболочке и сером комбинезоне, но ее лицо казалось чуть более оживленным. Может, сильнее старалась в благодарность за новое решение о допуске обоих полов.
– Кто из вас просил аудиенции? – спросила она так любезно, насколько позволяли ограничения голоса «Фабрикона».
Джек Соул Бразилия и я подняли руки; Сиерра Трес подчеркнуто отошла в сторонку. Женщина-служительница жестом пригласила нас следовать за ней и ввела код для стальной двери. Та открылась со старинным металлическим лязгом, и мы вошли в залу с серыми стенами, продавленными диванами и виртуальной системой перехода, которая, судя по виду, до сих пор работала на кремнии.
– Прошу, устраивайтесь на диванах поудобнее, закрепите электроды и гипнофоны согласно инструкционной голограмме справа от вас.
«Устраивайтесь поудобнее» прозвучало амбициозно – диваны без автоподстроя как будто и не предназначались для удобства. Я все еще пытался усесться, когда служительница подошла к пульту контроля перехода и включила его. В гипнофонах замурчал сонокод.
– Пожалуйста, поверните голову направо и следите за голоформой, пока не потеряете сознание.
Переход оказался на удивление куда более плавным, чем я ожидал по окружению. В сердце голосферы образовалась колеблющаяся цифра восемь и начала проходить через цветовой спектр. Контрапунктом звучал сонокод. Через пару секунд световое представление заполнило все мое зрение, а звук в ушах стал шумом воды. Я почувствовал, как покачнулся навстречу колеблющейся цифре, затем провалился в нее. На моем лице замерцали полосы света, затем остановились на белом цвете и реве потока в ушах. Пол ушел из-под ног, появилось ощущение, что весь мир повернулся на 180 градусов, и вдруг я оказался стоя на захоженной каменной платформе за водопадом. Остатки колеблющегося спектра на миг задержались преломленным светом в слабой дымке, затем угасли, как последняя нота. Вдруг у моих ног появились лужицы, а на лице – холодный сырой воздух.
Когда я обернулся в поисках выхода, воздух рядом зарябил и сгустился в световой набросок человека, который стал Джеком Соулом Бразилией. Когда он материализовался, громкость водопада подскочила, потом успокоилась. По воздуху снова пробежал колеблющийся спектр, снова ушел. Замерцали и вернулись лужицы. Бразилия проморгался и огляделся.
– Я думаю, нам сюда, – сказал я, показывая на невысокие каменные ступени сбоку от водопада.
Мы обошли по ступеням каменный выступ и оказались на ярком солнечном свете над водопадом. Ступени перешли в мощеную тропинку по замшелому склону холма, и в этот же миг я увидел монастырь.
Он рос над мягкими спинами холмов, позади которых высились острые горные пики, отдаленно напоминающие о Шафрановом архипелаге. Семь этажей и пять башен из резной обработанной древесины и гранита, сделано под классическую пагоду. Тропа от водопада пересекала склон и оканчивалась у широких ворот из зеркального дерева, сиявших на солнце. От монастыря лучились в беспорядке другие тропинки, уводившие за холмы, на которых бродили один-два человека.
– Ну, сразу видно, почему они ушли в виртуал, – сказал я, в основном для себя. – Всяко лучше Китовьей Спины.
Бразилия хмыкнул. Он был таким же неразговорчивым всю дорогу из Акана. Казалось, он все еще не оправился от шока, узнав, что Николай Нацуме отрекся от мира и плоти.
Мы поднялись по холму и обнаружили, что ворота приоткрыты достаточно, чтобы можно было войти. Внутри холл с полированными полами из земной древесины и потолками с балками; он вел в центральный сад и, похоже, вишневым деревьям в цвету. Стены по обе стороны были завешаны затейливыми цветными гобеленами, и, когда мы дошли до середины зала, фигура с одного из них расплелась клубком ниток, сперва повисших в воздухе и подплывших к нам, а потом превратившихся в мужчину. Он был одет в тот же комбинезон монахов, что мы видели у Отрекшихся в реальном мире, но его тело не было синтетическим.
– Я могу вам помочь? – вежливо поинтересовался он. Бразилия кивнул.
– Мы ищем Ника Нацуме. Я его старый друг.
– Нацуме, – монах на миг склонил голову, затем снова поднял. – Сейчас он работает в саду. Я сообщил ему о вашем прибытии. Полагаю, он скоро будет здесь.
