— Не в темницу вас садить собрался, успокойтесь. Не терпится вам, погляжу. Неужто без меня решить не могли?!
— Да как же тут решишь-то, коли дядьки твои к вам же и побежали. — Встав, проговорил Алексей Адашев.
Ох, как на него за это посмотрели. Если бы взгляды убивали….
— Без мест я сказал! — Решил вмешаться в набиравшую силу молчаливую бурю.
— Кому говорил, что вы сами себе его выберете? — Обратился к своему протеже.
— Так ежели он вам не приглянется, не быть ему никогда им!
— Что он, красна девица, что бы мне нравится! Если не замечен в измене, то почему против быть?
На некоторое время установилось молчание. На такую постановку вопроса ответить было нечего.
— Тут небось каждый бы желал стать Головою Ближней Рады, да понимаете, что не у всякого силёнок хватит. Так кто, по-вашему, должен им стать?
— Самый уважаемый и достойный. — Пробасил Иван Васильевич Шемяка, степенно встав с лавки.
— Значит ты?
— Нешто не смогу?
— А не много ли на себя взять хочешь? Мало тебе Головой Думы быть? — Прищурившись, решил прояснить я.
— Так это, для примеру! Кого укажешь нам, тому и быть первым!
Ловок, оказался, ишь как лихо выкрутился из щекотливой ситуации. А все остальные молча уставились на меня, будто действительно всю жизнь так считали. Да…Вопросец.
— Вот моё решение. Головою Ближней Рады станет Алексей Адашев.
Только что челюсти по полу не загремели! У некоторых и правду рты приоткрылись от удивления, а глаза-то глаза какие круглые у людей бывают!
— Я человек конечно новый, но не молод ли он для такого высокого поста? — Наконец, разродился, после целой минуты мёртвой тишины и переглядываний, Макарий.
— Значит, защищать Великого Князя от людишек Шуйского, в самый раз, а здесь, пусть подрастёт?! Пока одни заговор учиняли, а другие по своим дворам спали, он делом доказал, что достоин и большего. Всё, надеюсь, с этим вопрос решён?!
В ответ была лишь тишина. Только новый митрополит смутился, а остальные вроде и не причём.
— Тогда дальше. Нехорошо конечно, когда сын впереди отца, но выше него пока только я! Однако отец его, Фёдор Адашев станет боярином, меньшему не бывать.
Тут никого против не нашлось, более того данный пункт, судя по выражениям лиц одобрили все.
— Головами приказов, тех, что я разрешил возглавлять боярам, поставите сыновей, да не тех, что вам любы, а тех, что умней будут. Покажут себя, станут боярами. Ежели нет, то не обессудьте, в опалу попадёте вы!
— Государь, дозволь узнать, за что же обоих наказывать-то? — Опять решил высказаться Шемяка.
— Всё просто, вы же будете у них советниками и наставниками, а значит и неудача будет у вас двоих. А наказание, за то, что нерадивых хотели протолкнуть! Так что думайте, кого приведёте!
Такая задумчивость на бояр тут напала, один Макарий старается незаметно оглядываться. Чувствуется что пока он лишний на этом празднике жизни.
— Ещё, решил дать выбор для княжеских и боярских родов. Ежели отслужили они мне не меньше трёх колен, причём последние 10 и более лет, то могут они тогда отказаться от службы и перейти в податное сословие, вместе с землями и иной собственностью, которую получили за службу. Такое можно сделать только один раз, больше в служивые люди они и их дети так просто не попадут, только на общем основании.
Немой вопрос: «Да какой же дурак на такое согласится?» — повис в воздухе.
— Однако за ними собственность закрепится навсегда и даже Великий князь, то есть я, не смогут её отобрать, только за долги. Даже за измену, только казнь, а ежели наследники продолжат жить здесь, а не сбегут за рубежи нашего государства, то всё останется за ними. Вот если никого из них не останется на Руси, только тогда всё перейдёт к казне. Также на них не будет распространяться правило по передаче титула, все их дети его получат.
Всё одно, продолжали молчать. Но по глазам было видно, мысль заработала. Кнут был, а теперь пряник появился, но понять к чему это, ещё не успели. Да всё просто, чтобы сами отреклись от местнического счёта. Хочешь всё сохранить, пожалуйста, однако всё с чистого листа, в ином случае, терпи. Никто не виноват, сам согласился.
— На принятие решения, всем будет дан год!
Напряжение от моих слов стало спадать.
— Смотрю, пока вас не толкнёшь, вы не сдвинетесь, но на сегодня пока всё, завтра продолжим на Думе. К концу дня, чтобы знал всех глав приказов. Не исполните, назначу сам.
Уже завечерело и в трапезной стало темновато.
Народ, степенно, без суеты стал покидать комнату. Я же уставился на остывшие пироги, к которым так и не прикоснулся. Раз Великий Князь не ел, никто не посмел к ней и притронуться. От охватившей тоски грустно вздохнул. Горячую свежую еду быстро выставляли на стол расторопные слуги. Вот и просвистел, как пуля, этот день, когда только успел?
* * *
За дверью же бояре, окольничие и митрополит не спешили расходиться.
— Как тебе Великий князь? — Спросил Шемяка у Макария.
— Чудны твои дела, Господи! Не уж-то он сам Шуйского сместил?
— Не совсем, вон Андрей Фёдорович расстарался. Но что не говори, не в отца пошёл, в деда! Дела…. Недаром того «Грозным» называли. Им никакая Елена не покрутит. Ежели найдёт своих Холмского и Щеня, тогда, вообще, держись.
— Да уж.
— А ты Андрей смотри не зазнайся. Найдется и на тебя укорот. Сейчас-то ты в любимчиках, а жизнь она длинная. Никогда не знаешь, как обернётся. Вот опять своими игрушками в Туле займётся государь, и чего делать тогда будешь? — Продолжил Иван Васильевич.
— А ты не стращай, пуганые.
— Ишь молодёжь, какая борзая растет. Им палец в рот не клади, по самый локоть откусит. — Рассмеявшись, сказал Голова думы.
— Чего делать-то будем? — Задал вопрос один из Морозовых.
— Чего, чего, исполнять! На всё воля божья. Видать наверху виднее было, когда не получилось возвести Старицкого на престол. Завернул тогда Телепнев-Оболенский. Елена всё-таки стерва! Прости меня господи, за слова ругательные. — Сказал Шемяка и перекрестился.
Понемногу видные люди Великого Княжества Московского стали расходиться. И понеслись гонцы, во все стороны от Москвы, на ночь глядя. Быстрее гонцов полетели слухи один диковиннее другого о предстоящей войне с Казанью, об опалах и взлётах и много ещё о чем, но все сходились в одном. На Руси появился один хозяин!
Всего этого я не знал и, отужинав и отстояв вечерню, пошёл спать. Иногда годы пролетают как мгновения, иногда мгновения растягиваются на годы. В эти дни решалась судьба государства, каким ему быть.
* * *
