В свое время, когда генеральный предложил Железнову стать креативным продюсером по его проекту, он же одновременно предложил ему на некоторое время приостановить его основную деятельность на канале в качестве главного финансового комиссара.
– Саша, проект сложный, и мы с вами договорились, чтобы вы принимали непосредственное участие в его создании. В качестве креативного продюсера проекта. Учитывая вашу нынешнюю занятость в финансовом департаменте, может быть, приостановить ее на время? Что вы думаете? Я могу позвонить нашему финансовому директору и попросить его, – генеральный улыбнулся, – освободить вас от исполнения ваших прямых обязанностей на период существования проекта.
– Да нет, спасибо, Александр Борисович, с Фюрером…
– С фюрером?
– А… да, извините, вы же не в курсе. Между собой мы зовем его Фюрером, вождем то есть, так сложилось. С очень большой долей уважения, впрочем. Так вот, с Фю… извините, с финансовым директором я решу вопрос самостоятельно, если не возражаете.
– Да уж, конечно, не возражаю. Но если будут проблемы…
– Думаю, что не будут.
– Ну смотрите.
Как Железнов и предполагал, Фюрер не согласился. Вернее – согласился, но не сразу и не на все. В результате «долгих и тяжелых боев».
– Зачем тебе это нужно? Тебе и так заплатят за формат!
– Это мое детище! Мой ребенок! И я не хочу, чтобы он вырос уродом!
– Пусть возьмут профессионала!
– С пустым взглядом! И шаркающей походкой!
– При чем здесь это?!
– Ему денег надо платить! Много денег!
– А ты – бессребреник!
– Практически. У меня есть зарплата на канале, мне больше не надо! Пока, конечно же!
Фюрер не то чтобы сдался, а отошел на заранее подготовленные позиции.
– Ну хорошо! Занимайся проектом, если тебе это нравится. Но ты же понимаешь, что поручить кому-то другому сопровождать проекты по созданию сериалов, программ и… По всем проектам маркетинга…
– Согласен, босс, эти остаются при мне. А связи с общественностью и развитие сети я попрошу своих ребят взять на себя на период существования проекта.
– Бесплатно!
– Но ты же не берешь на работу продюсера на проект!
– Что ты хочешь этим сказать?
– За ползарплаты гипотетического продюсера я ребят уговорю.
– Саша, за ползарплаты!
– Конечно, за пол! Но – каждому!
– Ты меня грабишь!
– Но ведь на пользу делу!
– Иначе бы я и не согласился…
– А я и не пришел бы…
Размышляя обо всем этом, Железнов направился из кабинета в коридор, где вдоль стены располагались принтеры, сканеры, ксероксы и прочая «умная» техника, чтобы забрать с принтера распечатанные экземпляры договора.
Выйдя из кабинета, Железнов сразу же забыл про распечатки и про договор – по коридору, застеленному темно-зеленым ворсом, с широкой улыбкой шествовал Няма, таща за собой на колесиках 10-литровую бутыль виски. Железнов присмотрелся – непонятно, то ли «Уокер», то ли какая-то из «Меток», зато! Зато в правой руке у Наума была 800-граммовая баночка маринованных огурчиков, маленьких таких, зелененьких – закуска, стало быть… К 10-литровой бутыли… Да-а… Это вам не цацки-пецки. Это по-взрослому…
Увидев застывшего Железнова, Наум радостно заорал:
– Саня! Мне фильм предложили снимать! Вот, – Наум кивнул головой в сторону бутыли на колесиках, – решил отметить это дело.
– Закуски не многовато? Взял бы плавленый сырок. И хватит.
– Сырок? – Чувствовалось, что Железнов слегка озадачил Наума. – Не-е… Неинтересно. Я прикинул – в банке 25–30 огурчиков…
– То есть на один стакан виски – пол-огурчика?
– Верно! – радостно подтвердил Няма. – Вполне!
– У нас же сегодня прогон.
– Точно, Саня! – Наум широко улыбнулся. – Ты думаешь, зачем я это ведро американского самогона покупал! Пока мы вернемся, они все выпить не успеют. А там и мы присоединимся!
– У вас, у гениев, не простая логика, я бы сказал – изощренная.
– На то мы и гении… – легко согласился Наум.
В этот момент сработал мобильник. Железнов взглянул на определитель – «Маша».
– Ладно, Ням, разгружайся и раскупоривайся, я к тебе зайду.
Железнов отбросил крышку телефона.
– Да, Маша, я слушаю вас.
– Саша… А вы где?
– Наблюдаю аттракцион невиданной щедрости – Наум расстарался, пытается споить весь канал.
– И вас?
– Да нет, мы-то с ним как раз через час уходим в павильон, на прогон. Что-нибудь случилось? Обычно вы днем не звоните.
– Случилось. Саша… Я больше не могу! Мне плохо… Я больше не могу без вас, Саша. Я хочу к вам. И боюсь этого…
– Чего вы боитесь, Маша? Вы боитесь… что у нас ничего не получится? Боитесь разочароваться?
– Нет. Я знаю, что меня ждет нечто безумное… Такое, чего еще не было в моей жизни.
– Так чего же вы боитесь, Маша? Вы боитесь изменить своим принципам? Не хотите обманывать мужа… или себя?
– Я боюсь… – Маша не подбирала слова. Чувствовалось, что это живет в ней. – Я боюсь, что не захочу возвращаться домой, Саша, вообще не захочу.
– Забирайте детей и переезжайте ко мне.
– Саша… Вы же понимаете, что это нереально. Дети меня не поймут. Любящий отец… Своя комната… Дедушки… бабушки… Ни в чем отказа…
– А тут – однокомнатная келья.
– Да… Я не могу так поступить с ними.
– Лучше пусть они вырастут в атмосфере нелюбви и…
– Мой муж любит меня!
– Неужели вы думаете, что со временем они не поймут…
– Сейчас – нет! Они еще дети!
– Маша, – Железнов глубоко выдохнул – у него перехватило дыхание, – вы, конечно же, правы! Дети ни в чем не виноваты. Нельзя лишать их счастливого детства из-за…
– Из-за чего?!
– Да из-за чего угодно! Они беззащитны! Они не должны знать, что такое предательство близких людей!
– Саша!
– Это правда, Маша! Как бы она мне ни была неприятна…
*** (2)(10) Игра (Формат «Она мне нравится»)
Прямой эфир. Аппаратная
Четвертый тур. ½ финала. Корзинка.
– Сколько до выхода из рекламы? – Наум развернулся к Пашке.
– Двести десять.
– Андрей, ну и что, – Наум кивнул в сторону мониторов девятой и десятой камер, на которых четыре оставшиеся участницы в окружении своих команд готовились к полуфиналу, – соответствует оставшийся контингент твоему прогнозу?
