– В Новую Зеландию. На три года.
– Зачем?
– По контракту. От тебя… и от себя.
– Ты где?
– На Ленинградке. Напротив твоего дома.
– А откуда…
– Саша, я все про тебя знаю.
– Жди. Я иду.
Железнов, как был в джинсах и футболке, рванул в коридор, впрыгнул в туфли, выскочил из квартиры и, не дожидаясь лифта, бросился вниз. Где-то посередине лестничного спурта мелькнула мысль: «Дверь бросил нараспашку… Да и хрен с ней…»
На улице лил дождь. Холодный. Осенний. Затяжной.
Железнов, как сумасшедший, не разбирая дороги, сквозь лужи, несся к Ленинградке, не замечая шараханья в стороны редких прохожих.
Она стояла у своей машины под зонтом, в расстегнутом плаще.
Зонт полетел в сторону. Железнов в неистовом порыве осыпал и осыпал лавиной поцелуев Машины глаза, волосы, губы – все… все… все, – до чего мог дотянуться его жадный взгляд. Маша, прижавшись к Железнову, всем своим существом пыталась вобрать в себя запах этого мужчины, ее Железнова, вдохнуть его еще и еще раз… Чтобы увезти с собой ощущение его рук, прикосновение его губ, блеск его глаз, как другие, уезжая навсегда, увозят с собой горсть родной земли. А дождь все лил и лил… Сквозь порывы ветра до Железнова доносились обрывки Машиных слов:
– Саша… Сашенька… Я не смогла уехать, не увидев тебя… Саша… Любимый мой… Как же мне плохо без тебя. Невыносимо… Если бы ты только знал, чего мне стоило мое молчание. Сто двадцать семь дней – без тебя… Саша… Как же ты мне нужен! Мне нужно, чтобы ты просто был… Ты сумасшедший, Железнов…
Маша слегка отстранилась от Железнова:
– Все, Саша, мне пора.
– На что ты надеешься? Спрятаться за океаном. Разве это что-то изменит?
– Я знаю. У меня не было выбора. Он надеется, что я забуду тебя.
– Дети – с тобой?
– Да, конечно же.
– И он?
– Это обязательная ступенька в его карьере. Его назначили региональным управляющим – представлять интересы компании в определенной части света, где у компании имеются свои предприятия.
– Я бы гордился таким мужем, – не сдержался Железнов.
– Саша! Не надо. Поверь мне, ему тоже не…
– Хорошо. А твоя работа?
– Я решила эту проблему. Для меня мало что изменилось.
– Когда у тебя самолет?
– Через шесть часов.
– Домодедово?
– Да. У тебя не умолкает телефон.
Железнов мотнул головой – «не обращай внимания».
– Саш, иди, ты заболеешь. Ты весь мокрый! Холодно же! А ты в одной футболке!
Железнов только усмехнулся:
– Неужели ты такое можешь представить – я ухожу от тебя.
– Саш, ну иди же, я прошу тебя! Я не смогу уехать… от тебя. Саш, ну помоги мне! Иди! Я прошу тебя! Иди!
– Хорошо, – Железнов глубоко вздохнул. – Я иду. Единственное, что я хочу тебе сказать, – я буду ждать тебя. И пока жив, буду любить только тебя. Одну тебя.
Железнов развернулся и, не оглядываясь, как человек, ожидающий выстрела в спину, побрел в сторону дома, не замечая ни дождя, ни холода, ни одиноких прохожих…
*** (2)(13) После Игры (Формат: «Она мне нравится»)
После игры. Студийный зал
После финала. Итоги и перспективы.
Совершенно вымотавшийся и несколько апатичный, Железнов, свесив ноги, сидел на подиуме и лениво размышлял о том, что было бы неплохо найти в себе силы подняться и все-таки съездить на свой на этаж – подбодрить Оберста горсткой лесных орешков. Соскучился, небось. А заодно проветрить ему комнату после того, как они там с Кешкой надымили, и включить обогреватель – ночью должно быть холодно.
Умиротворяющее настроение у Железнова сформировалось несколько минут назад, когда ему позвонил доктор и сказал, что Катя Силуминова пришла в себя и ее жизни больше ничего не угрожает. «Бог ты мой, как же это хорошо», – державшее Железнова весь вечер напряжение, неимоверное напряжение ответственности за чужую жизнь, отпустило. «Это самое главное сегодня. Все живы и здоровы. А в будущем мы подобные вещи исключим. Не допустим. Нас научили. Жестко. Но научили. Не зря за одного битого двух небитых дают…»
Размышляя обо всем этом, Железнов устало наблюдал за броуновским движением. После окончания игры и объявления победительницы «Мисс ТВ-Россия» в студийном зале стихийно сорганизовался сабантуй – праздник по поводу окончания 33-недельного марафона. Хаотичным движение казалось на первый взгляд. Разбив павильон на секторы, а секторы, как водится, на квадраты, Железнов достаточно быстро выявил как минимум три центра притяжения, вокруг которых, собственно, и имело место движение. Не «стахановское», конечно же, а с пластмассовыми стаканчиками в руках. И с максимальной плотностью участников сабантуя на единицу площади. Происхождение двух точек всеобщего внимания и возлияния – пять ящиков на подиуме очень дорогого (судя по блеклости этикеток) шампанского и огромная стальная тележка из супермаркета, приткнувшаяся возле монитора ведущего, ощетинившаяся жерлами разнокалиберных бутылок, смотревших сразу во все стороны, носило для Железнова вероятностный характер: «Или спонсоры, или Рокотов. Или и то и другое».
А вот по поводу третьей оси вращения народа сомнений у Железнова не было – чуть поодаль стояла десятилитровая бутыль американского самогона на колесиках. «Известный почерк», – усмехнулся Железнов. Сашка поискал и достаточно быстро нашел взглядом Няму. Наум в окружении шести-семи заливающихся смехом красавиц пребывал в образе, судя по жестикуляции – в образе самого себя: «Мы – гении…» – и пытался отвертеться от обещанной победительнице «американки».
– А если Ксюша (победила все-таки Ксения Соболева), – кивок в сторону баннера телеканала, на фоне которого «Мисс ТВ-Россия» переживала салют от вспышек фотокамер, – потребует от тебя жениться на ней?
– Да зачем… – Моментальное перевоплощение в горбатого Квазимоду со всклоченными волосами, убегающим взглядом и подтягивающего хромую ногу. – …ей позориться, – прошамкал Наум. – Скажуть, за такого – за бабки вышла…
– Любовь зла…
– Спасибо. Вы очень любезны, – Наум вернулся в исходное – в обычного Гения в процессе его функционирования. – Тогда свадьба – до заключения всех контрактов, с ее стороны, конечно. Потому как имущество, нажитое в браке, делится пополам.
Совершенно неожиданно в голову Железнову ударила совершенно простая и ясная мысль: «Черт… ведь все закончилось. Закончилась эта гонка за результатом. За рейтингами. От спонсоров…» Железнов спрыгнул с подиума – «Свобода!» – и уже было направился к Науму, чтобы поделиться с ним этой простой, но приятной мыслью, когда услышал за спиной: «Саша! Железнов!»
