Локи поднялся, хотел отряхнуть полосатые штаны, но не решился. Судейский же тем временем поглядел влево, на красноглазого:
– Заслушивается представитель обвинения.
Тот, ждать себя не заставив, прошуршал бумажками, что на скатерти лежали, зрачками страшными блеснул.
– Воровство – восьмой круг, седьмая щель. Лицемерие – тоже восьмой, щель шестая. Убийство, то есть насилие над ближним, круг седьмой, первый пояс. А также самозванство, оно же подделка естества, восьмой круг, десятая щель. Большее наказание поглощает меньшее, поэтому обвинение просит для обвиняемого вечное наказание в круге восьмом.
Локи решил, что самое время пугаться, но страх куда-то делся. Мало ли что обвинение требует?
– Раскаянье учли? – осведомился главный.
– Неискреннее, не от души, – возразил красноглазый. – Как уже сказано, восьмой круг, щель шестая.
И взглядом ударил, словно желая в эту щель вбить по самую макушку. Локи, не выдержав, попятился. А ведь вобьет!
– Защита?
Тот, что с белыми глазами, тоже взялся за бумаги. Одну положил перед собой, ткнул пальцем в строчку.
– Сопротивление торжествующему злу. Спасение человеческой жизни. Смерть на поле брани. Хочу обратить внимание на то, что подсудимый прикрывал отход своих товарищей…
Локи словно воскрес. Все верно, и это было.
– …С учетом сказанного, защита предлагает ограничиться наказанием в Чистилище. Пятый круг, минимальный срок.
Красноглазый вскочил, оперся кулаками о скатерть.
– Неслыханно! Минимальный срок? А потом куда? В Рай? К праведникам? К святым и мученикам?
– Первое небо, Луна, – пожал плечами тот, что справа. – Обитель преступивших обеты.
– Протестую!.. – возопил обвинитель, – Даже рассмотрение самой возможности такого станет возмутительным прецедентом…
Локи стоял, вжав голову в плечи, даже не решаясь поднять взгляд. Его тезка, сын Фарбаути и Лаувейи, когда-то ссорил богов, он, сын начальника почты из Тильзита, сподобился как бы ни на большее. Это же не просто суд!
– К порядку! – повысил голос главный, ударяя тяжелым молотком в стол. – Обращаю внимание защиты и обвинения на то, что есть закон, но есть и должностная инструкция. Нам предписано не допускать в Рай злостных грешников даже после искупления вины. Слишком много жалоб от тамошнего контингента.
– Но закон… – попытался возразить защитник, однако тот, что в вицмундире, лишь махнул рукой:
– Повторять не буду. Прецеденты нам и в самом деле не нужны.
Поднял телефонную трубку, подышал:
– Алло? Зайди, кажется, твой кадр.
В стене засветился проем размером как раз с дверь, и в комнату вошел некто очень знакомый. Годами за пятьдесят, виски в серебре, лик благородства полон. И памятный монокль в левом глазу.
– Кто тут у нас? – осведомился гость, оглядывая комнату. – О! Неужели это вы, Локенштейн?
Зубы сами пустились в пляс.
– Г-господ-дин к-комиссар!..
– Господин архангел-комиссар, – надавил голосом Генрих Бронзарт фон Шеллендорф. – Запомните и впредь не путайте.
И поманил пальцем.
В. То, что могло быть
События даны в обратной последовательности
5
То, что она не на Земле, Мод поняла сразу, как только, подпрыгнув, без особых стараний коснулась рукой гладкого холодного потолка. В Монсвальвате сила притяжения, пусть даже искусственно созданная, равна земной, на корабле невесомость сменялась перегрузками.
Посадку она помнила, затем мир исчез за плотной черной повязкой. Ее вывели из корабля, усадили в лифт, долго вели коридором, а потом посадили в транспорт, возможно даже рельсовый. Никто не сказал ни слова, просто вели под руки. Звуки из недоступного мира сплетались странным, неуловимым узором: голоса, скрежет металла, шипение газа в баллоне, глухой стук дверей. Повязку сняли уже в камере, почти такой же, как в блоке № 25. Узкая койка, столик, мертвый матовый экран на стене, удобства за дверью в торце и тяжелая Библия на полке из пластика.
Охрана знакомиться не спешила, поднос с едой приносили и забирали без единого слова. Никто не навещал, на допросы не водили, и чтобы скоротать время, Мод достала из кармана комбинезона карандаш с блокнотом. Рисовала быстро, переворачивая страницу за страницей. Все что помнила: Монсальват, живые, раненые, мертвые… Хотела набросать портрет Вероники Оршич, но не решилась. Ни к чему лишние вопросы.
Дни шли за днями, и Мод начала привыкать к судьбе Эдмона Дантеса. Несколько раз осторожно простукивала стены, но без малейшего успеха. Никто не отозвался, а пробивать лаз в соседнюю камеру не имело ни малейшего смысла.
Гости пожаловали внезапно.
* * *
– Добрый день, мадемуазель Шапталь! Разрешите войти?
На пороге кто-то высокий, широкоплечий, в темном облегающем комбинезоне и, кажется, бородатый. На этот раз французский звучал без малейшего акцента. Мод поспешила встать.
– Заходите. Только здесь нет ничего интересного.
Гость не просто зашел, но и втащил за собой легкий белый стул из пластика. Насчет бороды она не ошиблась, все же прочее очень напоминало капитана Немо из голливудской экранизации. Видом суров, годами под сорок, темные глаза смотрят внимательно, ничего не упуская.
Пластмассовые ножки с негромким стуком ударили в пол.
– Тесно у нас, – пояснил гость. – Вы попали в изолятор для инфекционных больных, больше размещать вас негде.
Мод невольно передернуло. Капитан Немо заметил и улыбнулся, блеснув белыми зубами.
– Нет-нет, никто ни разу не болел. Присядем?
Когда, наконец, разместились, гость развел руками:
– Кажется, следует начать с извинений. На станции меня не было, только сегодня утром прилетел, а в мое отсутствие никто не проявил инициативы… Ах, да! Надо бы представиться, но не могу – режим секретности. На мсье Икс не претендую…
– Мсье Немо, – не затруднилась она. – А что, начальник тюрьмы – секретная должность?
Гость изумленно моргнул:
– Что?
И чуть не застонал.
– Дожил! И поделом, лучше надо сотрудников воспитывать… Мадемуазель Шапталь! Это научная лаборатория, находится она на одной из планет Солнечной системы. Ввиду секретности могу лишь сказать, что по-французски название начинается с буквы «М» и она немного похожа на Землю. Когда случилась эта беда в Монсальвате, один из кораблей приземлился здесь и сдал вас с рук на руки, при этом тамошнее начальство запугало моих сотрудников до озноба.
Мод растерялась. Планета на «М»? Но почему?
