Вернулась и зареклась. Если снова в Париж, то лишь ради крайней надобности. Вот, значит, и настала она, крайняя.
Перед отъездом леди Палладия Сомерсет зашла к семейному адвокату и внимательно перечитала завещание. Все лишнее – письма, школьные тетради, детские рисунки, рождественские открытки, накопившиеся за много лет, сожгла в камине еще перед поездкой в Нью-Йорк. Больше ничто не связывало и не заботило. Муж позаботится о себе сам.
Ни с кем не прощалась, уехала по-английски. В завещании просила не перевозить ее тело в Британию. Солдат Его Величества положено хоронить там, где их встретила Смерть.
Ни страха, ни надежд не осталось. Зато была жизнь, чистые клеточки в календаре. Можно улыбнуться неяркому осеннему солнцу, побродить по людной улице, где тебя никто не узнает, а потом заглянуть в бар на втором этаже шумного «Гранд Отеля» и пригубить рюмку «Уникума», горького венгерского ликера, глиняную, в белом налете изморози.
* * *
– …Даже не знаю, госпожа Сомерсет, чем я могу быть полезен столь выдающемуся профессионалу. Жозе Кинтанилья был резидентом, когда я только начинал курьером в «Белой Даме». Кстати, о Кинтанилье мне впервые рассказал немецкий контрразведчик на допросе. Его коллеги очень гордились тем, что сумели доставить в Берлин паспорт настоящего Кинтанильи, владельца магазина в Лиссабоне. Кинтанилья его потерял – на радость британским разведчикам, которые пользовались им по очереди…
Пэл слушала внимательно, но поглядывала на своего нового знакомого с некоторой опаской. Немолод, неярок, лицом – почти японец, одет богато, но без всяких претензий. «Лекс! Просто Лекс!» Завсегдатай бара на втором этаже и любитель горького ликера.
«Не сболтни при нем лишнего! – сурово молвил дядя, тыча в нее сигарой. Подумал и махнул крепкой ладонью. – Бесполезно, он сразу все поймет!»
– Но если господин Кинтанилья счел возможным прислать ко мне личного связного, я, естественно, весь к услугам. К вашим услугам, госпожа Сомерсет! Но едва ли могу быть чем-то полезен. Сейчас я всего лишь консультант, мой удел – слухи, обрывки чужих разговоров, статьи в газетах…
На дворе ясный день, в баре почти все столики пустуют. «Просто Лекс» занял самый удобный, напротив входа. Видно каждого, кто проходит в двери, самого же любителя ликера скрывает густая тень.
– Итак, госпожа Сомерсет, рискну высказать предположение. Ваш приезд наверняка связан с началом новой операции. Чем могу помочь?
«Не дай себя втянуть в разговор, – наставлял дядя, – пусть говорит сам, а ты запоминай».
Пэл глубоко вздохнула. Дяде Винни легко давать советы.
– Всего два вопроса, Лекс. Будущая война – и будущее Гитлера.
Лекс, отхлебнув из глиняной рюмки, взглянул удивленно.
– Кинтанилья почитает меня за пророка? Шпионы не предугадывают грядущее, они его творят. Во всяком случае, некоторые. Менее всего хочется выступать в роли Кассандры…
Пэл представила, что перед нею тетрадь, справа – перьевая ручка, вместо рюмки – чернильница. Хорошо, что немецкий она учила в школе.
Реки, Кассандра!
* * *
– Это не два вопроса, госпожа Сомерсет, а один. Войны в Европе без Гитлера в ближайшие десять лет не будет. С ним – обязательно, причем самое позднее – в 1944–1945 годах. Это его сценарий. К тому времени Рейх станет сильнейшей державой континента, во Франции вырастет очередное пацифистское поколение, а Британия вступит в конфликт с Японией. И если все пойдет именно так, он, скорее всего, победит. Даже вмешательство Штатов не поможет.
– А что поможет, Лекс?
– Не дать ему эти годы, начать войну, скажем, в 1939-м, как планирует президент Рузвельт. Но Рузвельт далеко, в Европе же никто не хочет воевать. Гитлера станут терпеть и дальше. Все, даже Сталин… Если некто не поразит фюрера в Ахиллесову пяту.
– Я не шпионка, Лекс, я только учусь. Но эта пята – еврейский вопрос? Потому Гитлер и пытается договориться с сионистами, в том числе и о будущем государстве Израиль?
– Гитлер, прежде всего, хочет договориться с еврейской общиной США, чтобы там победили сторонники доктрины изоляционизма. Но есть пята вторая – Данциг. Фюрер твердо обещал сделать его немецким, однако Данциг – это Польша, а за Польшу вступятся… Госпожа Сомерсет! Неужели вы приехали сюда, чтобы внимать столь очевидным истинам? Чего на самом деле хочет Кинтанилья?
– Жозе Кинтанилья хочет сравнить одну очевидную истину с другой, своей собственной. А заодно узнать: как на эту истину повлияют действия государства, находящего не в Европе. И даже не за океаном.
– Я не эксперт по инопланетянам, но, думаю, в ближайшие годы – никак. Разве что Гитлера будут подталкивать и много ему обещать… Кстати, не пригласить ли сюда даму, что сидит за соседним столиком? У нее такой вид, будто она собирается вынуть из сумочки револьвер…
* * *
Тетю Мири пришлось взять с собой. Наотрез отказавшись ждать в номере, та заявила, что настоящие шпионы всегда ходят на задание парами, ради подстраховки. План тетя разработала сама, обосновавшись в баре за полчаса до назначенного срока. Обещала пить только сок и смотреть в сторону, для наблюдения же за объектом использовать исключительно зеркальце в косметичке.
И вот теперь приходится расхлебывать.
Тетя Мири играла роль до конца. Племянницу она даже не узнала, заговорив отчего-то по-итальянски. Чтобы не привлекать внимания, Пэл присела за ее столик, принялась объяснять, что происходит и даже не заметила, как рядом оказался Лекс.
Просто Лекс.
– Косметичкой пользоваться не стоит, – наставительно заметил он на хорошем английском. – Лучше смотреть прямо на объект, но как бы сквозь него. А если хотите открыть сумочку, надо отвернуться к стене.
Родственница взглянула хмуро.
– Non capisco quello che stai dicendo, signore!.. И кто бы говорил? У вас у самого, между прочим, вид настоящего патентованного шпиона.
Невиданное диво! Просто Лекс улыбнулся.
– А вы часто их встречали? Особенно патентованных?
Уже на улице тетя, раскурив очередную сигарету, подвела итог.
– А ничего мужчинка… Если тебе, мелкая, надо будет к нему связного направить, всегда к твоим услугам.
2
– …Отправляются в наряд по кухне. Гефрайтер Рихтер – на работы, согласно распоряжению господина коменданта. Остальные – занятия по расписанию…
Поздний октябрьский рассвет, мелкий холодный дождь, мокрый асфальт под подошвами армейских ботинок. Плац, утренний развод. Почти как в «кацете», только дубинками не лупят. Наряд на кухне – совсем не страшно.
– …Р-рота! Р-р-равняйсь! Смир-р-рно!..
Сегодня впервые надели шинели. Не потому что похолодало, а по распоряжению начальства. Шинель Лонжа подшить не успел, кончики пальцев еле выглядывали из рукавов, а полы мели плац. Ротный не заметил, на этот раз повезло.
