Кстати, обратного хода процедура не имеет. Назвали конем – полезай в хомут и жуй сено. Можешь уехать, но тогда веди себя очень тихо и благородно. Скажешь глупость, дашь не в ту морду, решат, что позоришь род, – убьют и не почешутся.
Здрасьте, пожалуйста! Я младший вождь династии Ун.
Меня приняли в семью. И ввели в игру.
А я просил?!
И тут пришло на ум – ну да, просил, еще как.
Невербально. Зато всем сердцем.
Глава 11
По закону подлости Чернецкий застрял.
Бывают такие герои, которым не везет красиво закончить подвиг.
– Мы расстреляли по полмагазина, не больше, – рассказал отец Варфоломей. – И то скорее ради страховки. Боялись, чертовы твари вцепятся в колеса. Побили тех, кто был слишком близко. Вождь… Он сделал все. Без него нам бы каюк. Он сделал вот так – руками – и насекомые замерли. Он их будто пригвоздил к месту. Насекомые, да… Это рабочие термиты примерно с кошку размером, а солдаты попадаются и с собаку. Овчарочку. Жвалы – как грейфер. Сниться мне будут теперь в кошмарах…
Чернецкий вошел боком в трещину, выровнял конвертоплан и мягко посадил его перед капсулой. Струя от двигателей разметала термитов, облепивших спускаемый аппарат. По словам летчика, эти твари грызли обшивку и уже заметно разлохматили теплоизоляцию. Десант бросился за борт, Гилевич побежал к люку. У капсулы их два – как раз на тот случай, если она завалится набок. Повезло, не пришлось ни карабкаться, ни даже тянуться, это сэкономило время. Рабочие термиты разбежались, вместо них пришли солдаты, наши приготовились стрелять, и тогда вождь сделал руками «вот так».
Чего никто вообще не учел – что термиты могут проигнорировать людей и напасть на самолет.
Просто в голову никому не пришло. Все были уверены, что членистоногие солдаты попытаются отбить капсулу, а конвертоплан им без надобности.
У термитов оказалось другое мнение.
Чернецкий дал полный газ и подпрыгнул.
Сдуло всех.
Относительно выиграл один Шурик: он успел вскрыть люк и сунуться в спускаемый аппарат. Его толкнуло в спину и загнало внутрь капсулы окончательно.
Остальных расшвыряло кого куда вверх тормашками.
Чернецкий висел на высоте в несколько метров, стараясь не думать, в каком состоянии люди, поломались или не очень. Он видел нормально только вождя, лежащего ничком – тому задрало тогу аж до подмышек, и в ярком свете прожекторов ослепительно сверкала антрацитовая задница.
– Готов ловить. Как ты? – спросил Акопов сверху.
– Работаем… – уклончиво доложил Чернецкий.
Одна радость – термитов поблизости нет.
Из люка высунулась ладонь, дала отмашку, Чернецкий прибрал газ и посадил машину.
Гилевич с контейнером подбежал к вождю и принялся его тормошить. Тот слабо шевелился. Показался отец Варфоломей, один спецназовец, второй… Потрепанные, но не поломанные – а это главное. Встал на ноги Тунгус. Так, все в сборе. И куда они глядят?..
Тут вождь опять сделал «вот так». А остальные побежали к машине.
– У нас под хвостом целая армия! – крикнул Гилевич, запрыгивая в дверь. – Тунгус их держит!
Вождь короткими шажками медленно двигался к конвертоплану – лицо напряженное, руки вперед, в каждой – по боевому жезлу. Раздалось несколько очередей, потом в салон кубарем вкатились стрелки. И наконец, появился вождь. С достоинством, не бегом.
– Полетели, – сказал он просто.
И они полетели.
Чернецкий приподнял машину, дал всем время пристегнуться, потом на форсаже рванул вертикально, молясь, чтобы не подвели движки, и под самым сводом пещеры завалил машину на бок.
Увидел клешню манипулятора и, как обещал, сунул крыло прямо в нее.
У него и в мыслях не было, что такое возможно.
А получилось.
* * *
Когда Акопов вцепился клешней в крыло, маленький конвертоплан не только перекосило, но еще и развернуло, и встал он в трещине враспор, ни туда, ни сюда. Акопов понял это сразу, по нагрузке на манипулятор, а Чернецкому было невдомек, и они с бортмехаником Попцовым изготовились к следующему акробатическому этюду – снова упасть вниз и еще раз попробовать вылететь.
Без балласта. Вдруг получится.
– Алик, ты меня крепко держишь? – крикнул Чернецкий.
– Мертво! Опускаю лестницу! Выходите все!
– Все с борта! – приказал Чернецкий.
– А как же вы… – заволновался сержант.
– Все-все-все, – заверил его командир.
Они висели правым крылом вверх, нарочно, чтобы никому не пришлось лезть через Чернецкого, наступая ему грязными башмаками на щегольской синий китель с золотыми нашивками.
Кроме шуток, именно поэтому.
Первым машину покинул Гилевич с контейнером на ремне через плечо.
– Командир, умоляю, без фокусов, – попросил он.
– Давай-давай, – отозвался тот.
Вторым шел Тунгус.
– Завтра в полдень будь во дворце.
– Постараюсь, – сухо ответил Чернецкий. – Ой… Виноват, благодарю за честь, приложу все усилия.
Тунгус бросил на командира ехидный взгляд и полез наружу, бормоча под нос:
– Еще не знаю, что ему подарить, жену или коня, а если жену, то которую… Есть одна старенькая, но еще вроде ничего, шевелится, как молодая…
Чернецкий прислушался к транслятору и благоразумно промолчал.
– Вы точно выходите? – Сержант явно чуял подвох.
Командир поторопил его жестом.
– Не видишь – висим!
– Ну вы тут главный, вам виднее…
– Не хулиганьте, – попросил отец Варфоломей, протискиваясь в люк. – А то, ей-богу, наложу епитимью!
Когда в машине остались только двое, Чернецкий с облегчением выдохнул.
– Олежка, готов?
– Да как сказать… Командир, мы, кажется, действительно висим.
– Ничего подобного. Сейчас Алик отпустит, и вывалимся. Ну поцарапаемся слегка… Внимание! Алик! Бросай!
– А если не брошу?
– Почему?!
– Вылезай давай, вот почему.
– Алик, не будь занудой. Я пустой легко выскочу отсюда. Как пробка из бутылки. Положу машину на спину, потом заберем ее и починим. А если ты уронишь ее в пещеру… Ты же не хочешь оставить меня без крыльев, брат?
– Мне грустно тебе это говорить, Саша… – начал Акопов.
– Вот совсем не слышу грусти! – Чернецкий повысил голос: – Алька, не сбивай мне настрой! Бросай!
– Саша, ты застрял, – сказал Акопов. – Тебя заклинило. Я чувствую процентов двадцать твоего веса.
