Квазимодо церкви Спаса на Сенной
Труп на паперти
Было около десяти часов утра.
Я в шлафроке сидел за кофе, как вдруг раздался звонок и в переднюю торопливо вошел любимый сторож-курьер Путилина.
— От Ивана Дмитриевича, спешное письмецо! — подал он мне знакомый синий конвертик.
Я быстро распечатал его и пробежал глазами записку:
«Дружище, приезжай немедленно, если хочешь присутствовать при самом начале нового, необычайного происшествия. Дело, кажется, не из обычных.
Твой Путилин».
Нечего и говорить, что через несколько минут я уже мчался на моей гнедой лошадке к моему гениальному другу.
— Что такое? — ураганом ворвался я в кабинет Путилина.
Путилин был уже готов к отъезду.
— Едем. Некогда объяснять. Bcе распоряжения сделаны?
— Все, ваше превосходительство! — ответил дежурный агент.
— На Сенную! — отрывисто бросил Путилин кучеру.
Дорогой, правда недальней, мой приятель не проронил ни слова. Он о чем-то сосредоточенно думал.
Лишь только мы выехали на Сенную, мне бросилась в глаза огромная черная толпа, запрудившая всю площадь. Особенно была она многочисленна у церкви Спаса.
— К церкви! — отдал отрывистый приказ Путилин.
— Па-а-ди! Па-а-ди! — громко кричал кучер. Проехать сквозь эту живую стену, однако, было не так-то легко. Того и гляди, чтобы кого-нибудь не задавить.
Но чины полиции, заметив Путилина, принялись энергично расчищать путь для нашей коляски.
— Осади назад! Назад подайся! Что вы, черти, прямо под лошадей прете? Расходитесь!
— Что случилось? — стояла передо мной загадка.
Мы остановились, вылезли из коляски. Толпа расступилась, образуя тесный проход.
Путилин быстро прошел им и остановился около темной массы, лежащей почти у самых ступенек паперти.
Тут уже находилось несколько должностных лиц: судебный следователь, прокурор, судебный врач и другие.
— Не задержал? — здороваясь с ними, проговорил Путилин.
— Нисколько. Мы только что сами приехали.
Я подошел поближе, взглянул, и неприятно жуткий холодок пробежал по моей спине.
На мостовой, лицом кверху, лежал труп красивой молодой девушки, одетой чрезвычайно просто: в черном пальто, в черной, смоченной кровью косынке. Откуда шла кровь, понять сначала было мудрено. Меня поразили только ее руки и ноги: они были раскинуты в стороны.
— Следственный осмотр трупа уже произведен? — спросил я моего знакомого доктора.
— Поверхностный, конечно, коллега.
— И что вы обнаружили? — полуобернулся Путилин к полицейскому врачу.
— Девушка, очевидно, разбилась. Перелом спинного хребта, руки и ноги переломлены. Картина такая, что девушка упала на мостовую с большой высоты.
Путилин поднял глаза вверх. Это был один момент.
— А разве вы не допускаете, доктор, что тут возможно не падение, а переезд девушки каким-нибудь ломовым, везшим огромную тяжесть? — задал вопрос судебный следователь.
Я вместе с моим приятелем-врачом производил осмотр трупа.
— Нет! — в один голос ответили мы. — Здесь, при этой обстановке, неудобно давать вам, господа, подробную мотивировку нашей экспертизы. Везите труп, мы еще раз осмотрим его подробно, произведем вскрытие, и тогда все вам будет ясно.
Толпа глухо шумела. Это был рев океана.
Народ все прибывал и прибывал. Несмотря на увещания полиции, нас страшно теснили.
В ту минуту, когда труп еще лежал на мостовой, к нему протиснулся горбун. Это был крохотного роста человек уродливого вида. Огромная голова, чуть не с полтуловища, над которой безобразным шатром вздымалась копна рыже-бурых волос. Небольшое, в кулачок, лицо. Один глаз был закрыт совершенно, другой представлял собой узкую щелку, сверкавшую нестерпимым блеском. Лицо его, точно лицо скопца, было лишено какой бы то ни было растительности. Несуразно длинные, цепкие руки, одна нога — волочащаяся, другая — короткая. Огромный горб подымался выше безобразной головы.
Это подобие человека внушало страх, ужас, отвращение.
— Куда лезешь? — окрикнул его полицейский.
— Ваши превосходительства, дозвольте взглянуть на упокойницу! — сильным голосом, столь мало идущим к его уродливо тщедушной фигурке, взволнованно произнес страшный горбун.
На него никто из властей не обратил внимания. Никто, за исключением Путилина.
Он сделал знак рукой, чтобы полицейские не трогали горбуна, и, впиваясь в лицо его, мягко спросил:
— Ты не знал ли покойной, почтенный?
— Нет… — быстро ответил урод.
— Так почему же ты интересуешься поглядеть жертву?
— Так-с… любопытно… Шутка сказать: перед самой церковью, и вдруг эдакое происшествие.
Путилин отдернул покрывало-холст, которым уже накрыли покойницу.
— На, смотри!
— О Господи!.. — с каким-то всхлипом вырвалось из груди урода-горбуна.
Темно… Темно…
Мы долго с моим другом врачом возились над трупом.
Когда его раздевали, из-за пазухи простенькой ситцевой кофточки выпала огромная пачка кредитных билетов и процентных бумаг.
— Ого! — вырвалось у судебного следователя. — Да у бедняжки целое состояние… Сколько здесь?
Деньги были сосчитаны. Их оказалось 49 700 рублей.
Путилин все время ходил нервно по комнате.
— Ну, господа, что вы можете сказать нам? Кто она? Что с ней?
— Девушка. Вполне целомудренная девушка. Повреждения, полученные ею, не могли произойти ни от чего иного, как только от падения со страшной высоты.
— Но лицо-то ведь цело?
— Что же из этого? При падении она грохнулась навзничь, на спину.
Путилин ничего не ответил.
Следствие закипело.
Было установлено следующее: в семь часов утра (а по другим показаниям — в шесть) прохожие подбежали к стоявшему за углом полицейскому и взволнованно сказали ему:
— Что ж ты, господин хороший, не видишь, что около тебя делается?
— А что? — строго спросил тот.
— Да труп около паперти лежит!
Тот бросился и увидел исковерканную мертвую девушку.
Дали знать властям, Путилин — мне, а остальное вы знаете. Вот и все, что было добыто предварительным следствием. Не правда ли, много? Те свидетели, которые первыми увидели несчастную девушку, были подробно допрошены, но из их ясных, кратких показаний не пролился ни один луч света на это загадочное, страшное дело.
