— Кто видел? Многие-с. Какое привидение? Чудно-диковинное.
— А именно?
— Вроде как бы императора Петра Великого.
— Да что вы?! Да неужели?
— А ей-богу!
— Где же, где видели-то?
— На крыше Сухаревой, у ее маленькой башенки. Стоит это высокий человек в петровском капитанском камзоле-мундире. Волосы длинные, на голове тогдашняя треуголка, через плечо — портупея, сбоку на ней висит шпага, чулки, туфли.
— Ну?
— Постоял, постоял страшный призрак, постоял, поглядел на Москву, а потом скрылся.
Эффект рассказа бывал неодинаков. Одни бледнели и начинали трястись.
— Не к добру это видение!
— Истинно так: быть беде какой.
Другие — их было меньшинство — скептики, не признающие никаких дьявольщин, чертовщин, ухмылялись:
— Басни!
— Да помилуйте…
— Подите вы с этими сказками! Ха-ха-ха, Петр Великий на крыше Сухаревой башни!
— Но ведь видели…
— Кто? Выжившая из ума старуха или какие обыватели? Так ведь, как вам известно, они договорятся и не до таких еще видений, а до зеленого или белого слона.
— Не верите — как хотите. А только правда это истинная.
Как бы то ни было, слухи все усиливались и усиливались, захватывая все больший и больший район Первопрестольной столицы. Эти слухи достигли и ушей власть имущих.
— Что за история? — удивленно развели они руками.
— Да пустяки все. Наша богоспасаемая Москва ведь суеверна и сумасбродна до поразительности. Ей все кометы да многие иные чудеса снятся. Старина-матушка.
…Однако червь сомнения сосал их душу.
— А что, если да на самом деле?
И решили проверить.
Была дивная лунная августовская ночь. Месяц серпом заливал ярко-белым светом Первопрестольную красавицу Москву. Она спала. Если и теперь еще, в наше чудодейственное время, уличная жизнь ее замирает довольно рано, то тогда Москва ложилась спать едва ли не с курами наравне. Тихи, безлюдны улицы. Белые, серебристые. К Сухаревой башне подходит группа людей.
Она, эта группа, состояла из начальника Московского сыскного отделения: того самого, которому знаменитый Путилин «утер нос» в деле ограбления ризы высокочтимой иконы Иверской Божьей Матери, и нескольких лиц наружной полиции.
— Ну что, полковник, трусите?
Полковник насмешливо поглядел на московского Горона.
— Я-с, извините, не в таких переделках бывал, да не трусил, а тут чепуха какая-то.
— Кто знает, — задумчиво произнес другой чин полиции, пристав Д. — На свете возможны всякие чудеса.
— Вы верите в возможность появления привидений?
— Верю. Не угодно ли, какие поразительные вещи проделывает знаменитый Юм, спирит, медиум-чародей в Петербурге на сеансах у графа Кушелева-Безбородко.
— Вздор!
Но это вздор звучало теперь несколько тревожно.
Вот и она, историческая Сухарева башня. Под потоком мертвенно-бледного лунного света, в котором она словно купается, она кажется огромно-высоким белым памятником. Нет мрачности, нет грязного темно-серого цвета.
Шеф сыскной полиции остановился и зорко огляделся по сторонам.
— Видите эти фигуры?
— Да.
— Но, очевидно, любопытные обыватели. Смотрите, что наделала стоустая молва о появлении таинственного привидения: москвичи побросали свои постели.
— Идти дальше?
— Нет. Остановимся за выступом этого дома. Отсюда нам будет отлично все видно, если… если будет на что смотреть.
Группа властей разместилась, не сводя взора с башни.
Время тянулось странно медленно.
Острота ожидания усиливалась нетерпением, подкрепленным чувством жуткости, робости.
— Конечно, ничего не будет. Я так и знал, что все это бабьи россказни, выдумки. — В голосе полковника слышалось раздражение. — Ей-богу, господа, спать чертовски хочется! Не лучше ли по домам?
Но не успел он это сказать, как услышал сдавленный крик, вырвавшийся одновременно из груди всех его спутников.
— Ах! Что это! Смотрите…
Взглянул полковник на башню, и холодный, леденящий озноб пронизал его.
На крыше у одной из башенок стояла высокая фигура страшного загадочного призрака. Фигура была залита лунным светом и вследствие какого-то оптического фокуса приняла грандиозные размеры. Видение продолжалось с минуту, а может быть, и более. В том состоянии ужаса, который цепко охватил всех, определить точно время было трудно.
Первым пришел в себя начальник сыскного отделения.
— Видели?
— Да… Да, — послышались испуганные голоса. — Это… это поразительно.
Мимо них пробежало несколько поджидавших любопытных с перекошенными от ужаса лицами. Они промчались так быстро, словно за ними гналась нечистая сила.
Обращение к Путилину. В Москве
Это время было особенно тяжелым для моего гениального друга. Обилие очень сложных дел разрывало его на части.
И вот в один из вечеров начала сентября, когда я сидел у него, ему подали депешу.
— Ого, какая длинная! И какой важный шифр.
— Откуда?
— Из Москвы.
Путилин стал быстро расшифровывать телеграмму. По мере того, как он читал, лицо его становилось все более и более удивленным.
— Помилуй бог, какие чудеса стали твориться в Белокаменной! — Текст длиннейшей депеши подходил к концу.
— Ну и история…
Тревога в голосе моего друга не звучала.
Я сгорал от любопытства, зная, что с пустяками к нему не обратятся.
— Терзаешься, доктор! — улыбнулся он.
— Что уж тут говорить, Иван Дмитриевич.
— Ну, слушай.
Я весь обратился в слух.
— «Глубокоуважаемый и высокочтимый Иван Дмитриевич! — читал он с листа шифрованную телеграмму. — Получилось нечто выходящее из ряда вон по своей загадочности и странности: в Москве появился какой-то призрак…»
Далее шло подробное описание случившегося, вплоть до сцены появления зловещей фигуры на Сухаревой башне.
— «Москва начинает не на шутку волноваться. Появляются признаки паники. Сознавая себя побежденным в этом деле, уповаю на ваш блистательный талант, чудесный гений. Если можно вообще разобраться в этой загадочной истории, распутать всю эту абракадабру, то нет сомнения, что единственно вы можете совершить этот подвиг».
Я не мог прийти в себя от изумления.
