— А очень просто. Тут все дело в нюхе. Допустим, пожара еще нет или убийства. Номер газеты может выйти бледным, скучным. Как сделать, чтобы угодить публике, редактору, издателю и заработать одну-другую трешку? Очевидно, выход только один — надо предугадать пожар или убийство.
— Позвольте, сколько мне известно, пожары и покойников «предугадывают» только… собаки своим воем… — еле удерживаясь от смеха, серьезно проговорил Путилин.
— Xe-xe-xe! Xa-xa-xa! — почтительно рассмеялся репортер, стараясь замаскировать кислое выражение лица. — Честное слово, ваше превосходительство. Это очень остроумно.
— Однако я вас попрошу перейти к делу. Еще раз, чем могу служить?
— Виноват, продолжаю… Так вот, вчера, вернее, сегодняшней ночью я мог не только предвосхитить необычайное происшествие, но дать вполне правдивое описание того, что я видел, узнал.
«Что он, рехнулся, что ли? Что он за чепуху мне несет?» — с досадой подумал Путилин.
— Слушайте, господин Кусайлов… виноват, Разудайлов! Во-первых, если вы могли что-либо описать правдивое, то почему вы этого не сделали, а во-вторых, какое до всего этого мне дело?
— Вам-то, ваше превосходительство?
— Да, мне-тo! — уже раздраженно вырвалось у Путилина.
Репортер хитро прищурился:
— А что вы думаете, ваше превосходительство, если бы сегодня в газете появилась трескучая статья под таким канальским заголовком: «Путилин — на Охтенском кладбище! Страшная ночь! Таинственные видения! Путилин среди выходцев из могил отыскивает страшного преступника!» Да, что вы думаете относительно этого?
Путилин был поражен донельзя.
Он даже привстал, с суеверным ужасом глядя на хроникера.
— Вы… вы откуда же это узнали?
Лицо репортера сияло торжеством.
— Что, правда это? Видите, ваше превосходительство, я доказал вам, что иногда можно предвосхищать события.
— Бросьте болтать ерунду! — резко проговорил Путилин. — Скажите лучше, как вы проследили меня?
— Очень просто: я слежу за вами так ревностно, как ни один агент не следит за преступником. Что поделаешь: жена, дети, пять человек детей. Надо пятаками зарабатывать кусок насущного хлеба.
— Нет, честное слово, вы — молодец. Я был бы доволен, если бы у меня все агенты походили на вас! Что же, вы были на кладбище?
— Был. Мы приехали туда втроем.
— Как втроем? Кто же еще двое?
— Я, вы и доктор, ваш приятель.
— Где же, черт возьми, вы находились?!
— Позади… на рессорах… хотя, откровенно говоря, путешествие было не из приятных, так я весь был облеплен грязью, но зато выгодное: оно не стоило мне ни пятиалтынного!
— И что же вы видели на кладбище?
— Откровенно говоря, со страха — я ужасно боюсь кладбища ночью — я мало что видел. Что-то дьявольски завывало, мелькал какой-то огонь. Ей-богу, я боялся, как бы вы с вашим доктором не угодили в преисподнюю.
Путилин хохотал до слез.
— Ну-с, вернувшись, я бросился в редакцию писать сенсационную статью, но тут меня взяло раздумье, а что, дескать, если этим я разрушу какой-нибудь гениальный план, ход Путилина? И я скрепя сердце бросил в корзину начатую статью.
— Ну, за это большое вам спасибо. Вы — молодец. Вы правы, если бы вы поместили статью, вы оказали бы мне и правосудию отвратительную услугу. Что же в награду вы хотите получить?
— Сведения, самые подробные.
— Хорошо, когда это будет возможно, я вам их дам. Вам — первому.
— Вы позволите, ваше превосходительство, навещать вас?.. Что вам стоит дать иногда какой-нибудь материалец…
— Что с вами делать — приходите! — улыбнулся Путилин. — От вас ведь никуда не скроешься.
Когда сияющий «Укус» вышел из кабинета, Путилин схватился за голову:
— Честное слово, вот то, что страшнее всего!
Объяснение «ужасов» и «тайн»
Действительно, в начале одиннадцатого часа вечера ко мне вошел Путилин.
— Признайся, доктор, тебе не особенно улыбается мысль вторично испытать ужас перед мрачными тайнами Охтенского кладбища? — здороваясь со мной, шутливо спросил он. И рассказал о визите репортера.
— Откровенно говоря, да. Но, с другой стороны, — мое любопытство сильно подстегнуто. Имей, Иван Дмитриевич, однако в виду, что я еду с тем условием, чтобы сегодня находиться бок о бок с тобой. Я предпочитаю всякой опасности, всякому ужасу глядеть в глаза, а не находиться от них на почтительном расстоянии.
— Ладно, ладно, мой храбрый доктор, — улыбнулся Путилин. — Я помню свое обещание, и сегодня ты будешь вместе со мной очень близко наблюдать таинственный свет и страшный призрак.
Чем ближе подъезжали мы к кладбищу, тем неприятно тоскливое чувство овладевало мною все с большей и большей силой.
То, что я видел и слышал вчера, вставало передо мною с поразительной наглядностью.
Вот и оно, это унылое, мрачное кладбище.
Как и вчера, нас встретил у ворот старик сторож.
— Ну, что, старина, свет и призрак еще не показывались? — обратился к нему Путилин.
— Никак нет, ваше превосходительство, — угрюмо, с дрожью в голосе ответил сторож. — А выть — воет.
— Ну, вой — не беда. Это не так страшно.
И действительно, пока мы шли до сторожки, все тот же отвратительный унылый, печальный вой-свист проносился по царству мертвых.
— Кстати, я забыл тебе сказать, какая случилась непонятность, — обратился ко мне в сторожке мой друг. — Оказывается, знаменитый Домбровский, который проделал со мною такую хитроумную шутку с гробом о двух днах, бежал из пересыльной тюрьмы. Мне почему-то сообщили об этом только вчера. Наши милые порядки… Вчера я получил от него опять письмо. На, прочти…
«Мой великий друг! Я снова на свободе и очень бы хотел Вас повидать. Где бы только нам с Вами встретиться? Ваш Домбровский».
— И вот вместо того чтобы ловить этого негодяя, по которому давно уж плачет виселица, я трачу время на это глупое дело.
— Положим, оно, это дело, довольно загадочное, — ответил я.
Путилин сделал рукой жест досады.
— А, все ерунда. Слушай, как я объясняю себе все эти кладбищенские «ужасы» и «тайны». Свист-вой, который ты слышал, происходит по весьма простой причине: ветер попадает в отверстия какого-нибудь памятника и производит эти «страшные» звуки. Это нечто вроде фокуса с пустой открытой бутылкой, подвешенной на ветер.
— Ну, а таинственный свет?
— Это блуждающие огни. Как тебе известно, блуждающие огни есть не что иное, как фосфорическое свечение гниющих органических веществ, чем и объясняется появление их преимущественно на болотах и кладбищах.
