Могильный крот
— Ну, господин Домбровский, как вы себя чувствуете? Нашла коса на камень? Да? Вы спрашивали меня в письме, где мы с вами увидимся? Видите — где, в самой таинственной обстановке, у двух гробов, в двух могилах, с той только разницей, что мы находились действительно у гроба, а вы… вы еще не докопались до двух гробов, лежащих «под медным змием».
— Черт… вы?! Путилин?! — раздался бешеный вопль знаменитого мошенника-убийцы, короля воров.
— Я, как видите, собственной своей персоной, а это — друг мой, доктор… Ну, а теперь — ручки ваши позвольте, господин таинственный призрак, пугающий кладбищенских сторожей и собирающийся обворовывать гробы мертвецов! Предупреждаю вас: одно движение — и я убью вас, как собаку. Таким негодяям давно было бы пора покоиться в гробу… только не с двойным дном.
Понимая, что выхода, спасения нет, король мошенников протянул великому русскому сыщику обе руки, на которые тот и надел ему железные браслетки.
Я был так поражен всем случившимся, что не мог выговорить буквально ни одного слова.
Через два часа страшный преступник был заключен под усиленную стражу.
Триумф Путилина был полный.
— Скажи, пожалуйста, Иван Дмитриевич, — спросил я его на другой день наших страшных похождений, — зачем ты плел мне всю эту абракадабру о блуждающих огнях, о фантасмагорической игре тумана и так далее? Ведь, очевидно, ты уже подозревал кое-что?
Путилин рассмеялся.
— Конечно, подозревал. А говорил я тебе это для того, чтобы уготовить тебе неожиданный эффект. Ты знаешь мою слабость. Я люблю эффектные концы моих розысков-похождений.
— Как ты дошел до отыскания ключа к этой таинственной истории?
— Видишь ли, доктор, — начал он после паузы. — Ни на одну минуту я не верил, что тут замешаны таинственные явления загробного мира. Я ведь, как ты меня называешь, позитивист чистейшей воды, да и профессия моя приучила меня считаться с фактами реальной жизни, а не оккультно-мистической. Мне сразу пришла мысль о том, что я имею дело с типами «воров-могильщиков» или же… впрочем, об этом после. Памятник «медного змия» сразу обратил мое внимание. Нужно тебе сказать, что история его мне хорошо была известна, и я старика сторожа расспрашивал о ней с целью узнать, как легенда разукрасила ее. В общих чертах он передал историю страшного памятника верно. Представь себе, что действительно и змеи были. Сын настаивал на том, что его родители упросили старика-приказчика положить все их огромное состояние в их гробы, дабы ничто не досталось их сыну, которого они прокляли за «безбожие», «разврат» и воровство. И вот у меня мелькнула догадка, не замешан ли в таинственных видениях сын, то есть не он ли желает дорыться до гробов, якобы хранящих сокровища. Я, как ты видел, очень внимательно осмотрел памятник и вдруг заметил поперечный разрез медного бассейна. Очевидно, стоило только приподнять одну из половин его, как весьма легко можно было начать подкапываться к могиле.
Осматриваясь по сторонам, я увидел в решетке склепа комья земли. Решетка была закрыта старым ржавым замком. Я попробовал его открыть, и… он оказался взломанным. Спустившись в склеп, где стоит гроб, я увидел свеженабросанные кучки земли. Для меня стало несомненным, что могилу под памятником «медного змия» подкапывают. Но кто? Вот вопрос.
Этот таинственный свет, это появление призрака был фокус, устраиваемый с целью устрашить сторожа и иных, дабы никто не решился ночью подходить к страшной могиле и тем самым мешать страшной работе. Вчера, вернее, сегодня я навел справки о сыне погребенных под «медным змием». Оказывается, десять месяцев тому назад он умер от тифа в одной из больниц. Вчера я получил письмо от Домбровского.
«Не он ли?» — мелькнула у меня мысль. И, как видишь, я угадал…
Калиостро XIX века
Великосветские посетители
Как-то в разгаре зимы 18** года, особенно памятной мне по массе трудных дел-розысков, выпавших на голову моего гениального друга И. Д. Путилина, сидели мы с ним в его кабинете и вели задушевную беседу.
Разговор, в котором мы вспоминали удалые и жаркие схватки с только что пойманными мошенниками и страшными злодеями-преступниками, вдруг перешел на масонство, на массу лож тайных обществ.
Путилин оживился.
— Знаешь, доктор, с каждым днем наше высшее петербургское общество все более и более увлекается масонством, этим иноземным фруктом.
— Помилуй бог, Иван Дмитриевич, — шутливо заметил я, — уж не собираешься ли ты сам вступить в какую-нибудь ложу масонов?
Путилин рассмеялся.
— Благодарю тебя за столь важное мнение о состоянии моих умственных способностей! Нет, доктор, дело не во мне, а в том, что все эти тайные общества «белых», «красных», «фиолетовых» братьев, с их таинственными ритуалами, с их Великими Жрецами и Великими Магистрами, кажутся мне гораздо опаснее победного шествия скопческого и хлыстовского учений. Эти последние — более явны, и цель их — прямее. Не то — масонские ложи. Ясно, что все эти «белые» и «фиолетовые» братья таят в себе какую-то невысказанную тайну, и, каюсь, меня это сильно интригует.
— Но позволь, Иван Дмитриевич, ведь все эти «братья» у нас, в Петербурге, — представители хорошего общества, набросившиеся просто на эту модную забаву-игрушку с таким же несерьезным, легкомысленным жаром, с каким они вообще набрасываются на все, что идет с пленительного Запада, начиная с модных брюк, духов, перчаток и кончая французскими романами.
Путилин задумчиво покачал головой.
— Боюсь, что ты не прав, доктор… Наши «братья» — винтики, поршни и иные части очень сложной масонской машины. Но… кто главная пружина? Где та сила, которая питает и приводит в движение эти винтики, поршни?..
— Учение. Известный культ. Абстрактная теория.
— Не облеченная в плоть и кровь? Не на двух ногах?
— Ну, разумеется, есть более яркие, сильные прозелиты, адепты-фанатики, организующие все эти различные тайные ложи-общества.
Путилин не успел ответить мне, как в кабинет вошел агент и подал визитную карточку.
— «Граф Александр Сергеевич С.» — прочел вполголоса Путилин.
Это была громкая фамилия известного аристократа-богача.
— Попросите графа! — отдал он приказ агенту и пошел навстречу важному посетителю.
Вошел граф С.
Это был блестящий тип истого аристократа, холодного, надменного и, разумеется, самовлюбленного до конца своих холеных ногтей, лет сорока пяти-шести.
— Я к вам, любезный господин Путилин, — начал он, небрежно подавая руку моему другу, и вдруг осекся.
Взгляд его красивых, холодных серых глаз остановился на мне.
— Это, граф, неофициальный, но неизменный и энергичный мой помощник, доктор Z. Если вам угодно было пожаловать ко мне по делу, вы можете не стесняться доктора и говорить так же спокойно и откровенно, как если бы его не было, — невозмутимо проговорил Путилин.
