Гроб внесли в вагон. Вновь раздалось заунывное пение.
Путилин, человек в высокой степени религиозный, стоял у печального вагона без шляпы на голове.
Чувствительный и добрый, как все талантливые, благородные люди, он с искренним соболезнованием обратился к даме в трауре:
— Простите, сударыня… Вы так убиваетесь… Кого вы потеряли? — И Путилин указал на гроб, вносимый в траурный вагон.
Прелестное заплаканное личико молодой женщины посмотрело сквозь черный креп на Путилина.
— Мужа… Я потеряла мужа, моего дорогого мужа. — Она заломила в отчаянии руки и, поддерживаемая каким-то почтенным седым господином, вошла в вагон первого класса.
— Третий звонок, — отдал приказ начальник станции.
— Со святыми упоко-о-ой… — грянули певчие под звуки станционного дребезжащего колокола. Поезд медленно стал отходить.
Исчезнувший покойник
Я еще никогда не видел моего друга в таком странном состоянии духа, как тогда, когда мы возвращались в карете с вокзала. Моментами он казался темнее тучи; моментами — лицо его освещалось довольной улыбкой. Он не проронил ни слова.
Только тогда, когда карета свернула в какой-то переулок, неподалеку от управления сыскной полиции он обратился ко мне:
— Сегодняшний вечер и сегодняшняя ночь должны кое-что выяснить. Если ты хочешь присутствовать при всех перипетиях моей решительной борьбы с этим дьяволом, то приезжай часов в семь ко мне в управление. Я ожидаю важные донесения.
Сделав несколько визитов по больным, наскоро переодевшись и закусив, я ровно в семь часов входил в служебный кабинет моего друга.
— Ну что?
— Пока ничего… — сумрачно ответил Путилин. Мы стали беседовать о некоторых случаях из криминальной хроники Парижа.
— Депеша! — вытянулся курьер перед Путилиным.
— Проклятие! — вырвалось у Путилина.
«Мы напали на ложный след. Черный чемодан не принадлежит Домбровскому. Жду ваших распоряжений», — стояло в телеграмме.
Путилин чиркнул на листе бумаги:
«Следуйте дальше, вплоть до Москвы».
Беседа о некоторых чудесах антропологии прервалась.
Путилин сидел в глубокой задумчивости. Вдруг он вскочил с места и как исступленный забегал по кабинету.
— Дурак! Болван! Старый осел, прозевал! Прозевал! — вырывалось у него.
Он, казалось, готов был вырвать все свои волосы. Он, мой дорогой уравновешенный друг, был прямо страшен.
Я невольно вскочил и бросился к моему другу:
— Ради бога, что с тобой?! Что случилось?
— Случилось то, что мы с тобой действительно проводили Домбровского. Я даже с ним, представь, раскланялся.
— Так почему же ты его не арестовал?
Путилин не слушал меня. Быстрее молнии он написал несколько слов на бумаге.
— Депешу срочно отправить! Постойте, вот вторая! Да стойте, черт вас возьми, вот третья!
Я ровно ничего не понимал, у меня, каюсь, даже мелькнула мысль: не сошел ли с ума мой гениальный друг?
— Скорее ко мне Юзефовича.
Через несколько секунд в кабинет вошел маленький, юркий человечек. Путилин что-то шепнул ему на ухо.
— Через сколько времени?
— Да так часа через два-три.
Мы остались вдвоем.
Путилин подошел ко мне и, опустив руку на плечо, проговорил:
— Я посрамлен. Гениальный мошенник сыграл со мной поразительную штуку. Он одел мне на голову дурацкий колпак. Но помни, что за это я дам ему настоящий реванш. А теперь я тебе вот что скажу: содержание тех телеграмм, которые я сейчас получу, для меня известны.
Прошло несколько минут.
Я, заинтересованный донельзя, весь обратился во внимание.
— Депеша! — опять вытянулся перед Путилиным курьер.
— Им подай! — приказал Путилин. — Ну, докториус, вскрывай и читай!
«Начальнику сыскной полиции, его превосходительству Путилину. Сим доношу Вам, что следовавшая за покойником дама в трауре бесследно исчезла из вагона первого класса, в котором ехала. Осталось только несколько забытых ею вещей. Куда делась — неизвестно.
Начальник станции Z. и агент X.».
Телеграмма была отправлена со станции Боровенки. Время получения — 10 часов 38 минут вечера.
— Что это значит? — обратился я, удивленный, к Путилину.
Путилин был бледен от бешенства до удивительности.
— Это значит только то, что ты вскроешь очень скоро новую депешу.
Действительно, через полчаса, а может, и больше, нам подали новую депешу:
«Случилось необычайное происшествие. Обеспокоенный внезапным исчезновением дамы с трауром, я по приезде поезда на следующую станцию вошел в вагон с покойником. Дверь вагона была настежь открыта. Крышка гроба валялась на полу. Гроб оказался пустым. Покойник украден. Что делать?
X.».
Я захлопал глазами. Признаюсь откровенно, у меня даже волосы встали дыбом на голове.
— Как покойник украден? — пролепетал я. — Кому же надо красть покойника?..
— Бывает… — усмехнулся Путилин, быстро набрасывая слова на бумагу.
— Депеша! — опять выросла перед нами фигура курьера.
— Что ж, читай уж до конца мою сегодняшнюю страшную корреспонденцию! — бросил мой друг.
«Благодарю Вас за то, что Вы меня проводили. От Вас, мой друг, я ожидал большей находчивости. Я сдержал свое слово: Вы проводили меня.
Искренно Вас любящий Домбровский».
— Понял ты теперь или нет? — бешено заревел Путилин, комкая в руках депешу.
От всей этой абракадабры у меня стоял туман в голове.
— Ровно ничего не понимаю… — искренно вырвалось у меня.
Секретный шкаф открылся. Перед нами стоял Юзефович.
— Ну?!
— Он здесь. Я привел его.
— Молодец! Впусти его.
Дверь отворилась, и в кабинет робко, боязливо вошел невысокий человек в барашковом пальто-бекеше.
Странный заказчик
— Вы содержатель гробового заведения Панкратьев? — быстро спросил Путилин.
— Я-с, ваше превосходительство! — почтительно ответил он.
— Расскажите, как было дело!
— Было-с это четыре дня тому назад, — начал гробовщик. — Час уже был поздний, мастерская была закрыта. Мы спешно кончали гроб. Вдруг через черный вход входит господин, отлично одетый.
— Вы хозяин? — обратился он ко мне.
