Я пытаюсь соединить, связать какие-то узелочки, клубочки, но…
Хотя… Дети приезжают на праздники, которые для меня всегда были семейными, – Новый год, Рождество, Пасха… Как я им благодарна! И не столь важно – это их искреннее желание воссоединения или жертва во имя того, чтобы я не задохнулась от боли и одиночества. В любом случае – они в эти минуты рядом. И это хорошо. Ведь их стремление „вырваться из рутины семейных традиций“ возникло задолго до того, как „нитка лопнула“…
А мне мучительно хочется, чтобы „рутина семейных традиций“ не канула в Лету. Чтобы у моих детей и внуков всегда замирало сердце в ожидании Нового года и Рождества, запаха хвои и мандаринов, запаха пирогов и праздника, в ожидании подарков и в надежде на чудо»…
Ещё одна афиша, которой не было при маме, – афиша спектакля «Блюз одинокой бабочки». Этот спектакль мы выпускали с украинскими партнёрами. И я его очень любила и играла до тех пор, пока на Украине не начался этот кошмар, и он стал постепенно отражаться и на партнёрах, и на водителях, и на администраторах, и на организаторах гастролей. А в результате и на спектакле. Исчезло то, во имя чего актёры выходят на сцену, а зрители идут в театр, – таинство творчества… И я ушла…
Маминой фотографии в рамочке тоже не было при маминой жизни. Она стоит на столе, и мама смотрит на меня – молодая и красивая. Её глаза помогают мне, и не так больно, как раньше, когда я входила в эту комнату. Нет, я не свыклась с мыслью, что мамы нет. Произошла сублимация – я понимаю, что ЕСТЬ, только в другом измерении. Больно, что не могу обнять и поцеловать. Но её присутствие я чувствую…
Родословная
Счастливы те, в чьих семьях всегда чтили память предков и из рода в род передавались семейные ценности, реликвии и предания.
Так случилось в нашей истории, что во многих семьях – по разным причинам – забыли или не интересовались историей семьи, своей родословной.
В девяностые, когда была обретена мнимая свобода, главным завоеванием времени, несомненно, стало то, что начали восстанавливать храмы, и люди перестали скрывать то, что они верят в Бога. Конечно, моментально появилась МОДА ходить в церковь, и телевидение стало показывать государственных деятелей, которые, демонстрируя свою «религиозность», неумело крестились и стояли со свечками в руках. Остроумный наш народ сразу прозвал их «подсвечниками»…
Ну и конечно, все ринулись раскапывать свои «родословные». Причём выяснилось, что большая часть населения, оказывается, «из дворян». И пошел перекос в другую сторону – если раньше скрывали дворянское происхождение, то теперь появились и «Дворянские собрания», и «предводители дворянства» (сразу вспоминается Киса Воробьянинов из «Двенадцати стульев»).
Когда в Москву приехал из Америки епископ Русской православной церкви Василий Родзянко, в Фонде культуры на Гоголевском бульваре была организована встреча с ним. Приглашения получили многие деятели культуры и искусства. Конечно, было много представителей Православной церкви. Были приглашены и те, кто, разыскав у себя «дворянские корни», вступил в «Дворянское собрание»…
О, это были совершенно невероятные персонажи! Женщины – в «бальных платьях» из бархата, парчи и тафты, с насурьмлёнными бровями… А мужчины!..
Возглавлял «Дворянское собрание» князь Андрей Голицын как потомок рода Голицыных. Я не только знакома с Андреем Кирилловичем, но даже снималась с ним в фильме «Клоун» на Одесской студии. Тогда, ещё не будучи «предводителем дворянства», он был скромным и малоизвестным художником, а в картине сыграл маленькую роль. Андрей Кириллович был интеллигентным, вежливым, худеньким, с усами и бородкой. Злые языки рассказывали совершенно не «дворянские» подробности из его юности. Но – во-первых, слухи и сплетни не распространяю, а фактов у меня нет. А во-вторых, мало ли чем в наше неустойчивое время мог заниматься потомок дворян…
Не знаю даже, существует ли сейчас «Дворянское собрание», во всяком случае, под руководством князя Голицына оно просуществовало довольно долго. И довольно активно работало, собирая под свои знамёна «дворян» – настоящих и, полагаю, мнимых тоже – время было такое. И ещё они наводили мосты с зарубежными предками, которые жили в эмиграции.
Честно говоря, мне деятельность «Дворянского собрания» и его контингент казались, мягко говоря, странными. Поэтому «вступить» в это противоестественное сообщество у меня не возникало желания. Но многие отнеслись к нему всерьёз. Моя сестра Ирина, например, долгое время была «правой рукой» Голицына, то есть «служила» в «Дворянском собрании». Забыла, как называлась её должность – то ли секретарь-референт, то ли помощница, то ли ещё как-то. Но она, в отличие от многих, пожелавших стать дворянами, действительно, как и другие члены нашей семьи, – потомок дворянского рода…
Девичья фамилия моей бабушки Таты – Татьяны Евгеньевны Сенявиной (по мужу) – Барбот де Марни. Ясное дело, что в советское время не только нельзя было ходить в церковь, но и напоминать о своём дворянском происхождении не стоило. Поэтому, несмотря на некоторые «дворянские замашки» бабушки, её периодически возникавший высокомерный тон и постоянно прорывающиеся намёки на «прошлую жизнь» и воспоминания об этой жизни, говорить о корнях в семье было не принято. Мы и не говорили. Но в доме всё-таки витала мысль, что бабушка – «голубых кровей», а отец – «рабоче-крестьянского происхождения» (и хотя в анкетах папа именно так и писал, впоследствии выяснилось, что это тоже, мягко говоря, не совсем так).
Вообще, родословные и Барбот де Марни, и Варлей – настолько сложные и запутанные, что впору писать отдельную книгу. И, я думаю, это будет интересный исторический роман. Надеюсь, успею, напишу. А пока попробую изложить кратко, да так, чтобы не запутаться самой и не запутать читателей, откуда у русских людей такие нерусские фамилии. И что это за фамилии.
Сын моего любимого педагога Юрия Васильевича Катина-Ярцева, Миша, учился на историко-архивном факультете. И он предложил мне составить генеалогические древа. Древо фамилии Варлей составил его друг. Древо Барбот де Марни – он сам. Начну с Барбот де Марни…
Жорж Барбот де Марни, французский аристократ, 11 августа 1737 года был принят на службу к Петру Первому. Он был протестантом по вероисповеданию и перешёл на службу к русскому царю вследствие отмены Людовиком Четырнадцатым в 1685 году Нантского эдикта, который гарантировал французским протестантам-гугенотам вероисповедные права. Уже к 1755 году Жорж стал полковником. Он был комендантом г. Вильманстранд, батальонным командиром Выборгского пехотного полка. Умер он в Оренбурге 8 мая 1784 года.
В браке с Фредерикой Луизой фон Брандт, сестрой будущего адмирала Крузе, у них родился сын Егор (уже не Жорж, а Егор Егорович!), который стал основателем горного дела в Забайкалье, под его началом были построенные по его инициативе Нерчинские заводы, при нём впервые в России началась добыча серебра. Он много трудился на благо Отечества – были открыты новые рудники, по его же инициативе был открыт Музей минералов. И ещё многое сделал для России Егор Егорович Барбот де Марни. Он дослужился до звания коллежского советника, стал кавалером ордена Св. Владимира…
