Убедил. Скрепя сердце я начала паковать вещи. Из-под купола спускали подвески, троса, лестницы, трапецию. Всё это – а также костюмы, реквизит, музыкальные инструменты – укладывалось в ящики, и все 290 КИЛОГРАММОВ ОТПРАВИЛИ В КРЫМ, В ЯЛТИНСКИЙ ЦИРК, где, предполагалось, я буду репетировать В СВОБОДНОЕ ОТ СЪЁМОК ВРЕМЯ… Забегая вперёд, честно скажу, что я репетировала в Ялтинском цирке, наверное, раз пять, потому что свободного от съёмок, репетиций сцен и трюков и обучения вождению двух машин времени у меня как раз и не было…
Толя Егоров, моя любовь, пошёл меня провожать… Мы стояли на перроне тульского вокзала… Я ревела. А он мне сказал, желая утешить: «Ну, ты что?! Не на войну же я тебя провожаю!..» Я просто захлебнулась от невероятного горя – не любит!.. И уже в поезде написала стихи: «Чёрный, жестокий, мокрый перрон, и я опять уезжаю…»
Должна признаться, что об этой «вечной любви» я забыла почти сразу после начала съёмок – мы написали друг другу по паре писем, и жизнь покатилась дальше…
С Толей мы встретились лет через пять. Вспыхнул и погас коротенький роман. А ещё лет через десять я узнала, что Толя умер от рака. Вот в это невозможно поверить…
«Кавказскую пленницу» мы начали снимать в апреле 1966 года. А на экраны фильм вышел через год – 1 апреля 1967-го. Премьера состоялась в кинотеатре «Художественный» (там же позже проходили премьеры многих моих фильмов – «Вий», «Чёрные сухари», «Золото», «Большой аттракцион», «Мой папа – идеалист» и других).
Съёмки начались с павильонных сцен в декорациях «дома Джабраила» и «замка товарища Саахова». И окно, из которого Нина выпрыгивала на волю, – тоже было в павильоне. Правда, летела на верёвке я уже в Крыму с большой высоты операторского крана…
В поисках образа мои длинные волосы сначала пытались сохранить, потом решили «немножко укоротить» – на 5 см, потом ещё на 5… потом ещё… пока не оставили короткое «каре», которое понравилось всем, кроме… меня…
После выхода фильма на экран девушки массово начали стричься «под Нину», а мне было жаль своих волос… Но меня никто не спрашивал…
В самый первый съёмочный день снимали сцену в «доме Джабраила». Я в этом объекте не была задействована, но Гайдай просил на площадке присутствовать – погружаться в атмосферу и стилистику фильма…
«Чей туфля?.. Моё… Спасибо…» – рождалось у меня на глазах. В сценарии этих реплик не было, как не было и многих других смешных фраз, ставших впоследствии «крылатыми», – это результат блестящих импровизаций великолепных комедийных артистов…
Очень смешной момент, когда никулинский Балбес лёжа чешет пятку неожиданно «растянувшейся» рукой, придумал Никулин. И он же придумал, как это сделать. Под одеялом, в ногах у Никулина, ложился помощник режиссёра. Никулин засовывал свою руку под одеяло, а помреж – своей рукой тянулся к никулинской пятке… Просто, как и всё гениальное!..
И таких находок в картине множество. Во многом благодаря им картина такая яркая и весёлая…
А сценарий, кстати, был совсем не смешной – так, пересказ сюжета, незамысловатая история, видимо, и рассчитанная на то, что краски привнесут актёры. И действительно, начиная с репетиций, творческая фантазия великих творила чудеса!..
В своей книжке эстрадный артист Цукерман, который называет себя «летописцем великой троицы» (не знаю, как сейчас, но одно время у него даже был «Музей трёх актёров»), пишет, что Гайдай якобы за каждую придуманную шутку давал артисту бутылку шампанского. Вот этого я не помню – даже если предположить, что от меня, младшей в группе, скрывали алкогольное премирование, всё равно это как-нибудь хоть раз за картину да просочилось бы…
Думаю, что Цукермана ввёл в заблуждение Моргунов – он был великий выдумщик и рассказывал иногда байки, не имеющие никакого отношения к действительности, причём делал это с абсолютно «честным» и серьёзным лицом…
Но недавно в документальном фильме о Моргунове я увидела и какую-то неизвестную актрису, и не более известную режиссёршу, которые «со знанием дела» пересказывали байки и про шампанское, и тому подобную неправду. И это на центральном телевидении!.. На что это рассчитано? На то, что фильм снимался в эпоху мезозоя и не осталось очевидцев?!.
И блистательная «троица», и Владимир Абрамович Этуш, и Саша Демьяненко, и Фрунзик Мкртчян – оказались не только прекрасными артистами, но и добрыми, внимательными людьми: они репетировали со мной очень тактично, так, чтобы я чувствовала себя в их ансамбле равноправным партнёром. И в результате всё получалось. Я, конечно, волновалась, трепетала, но сумела переступить и через свою неуверенность, и через своё неумение. Естественно, мне было трудно избавиться от страха, что я, непонятно как «затесавшаяся» в уже состоявшийся коллектив, всё испорчу…
И ещё – мне было невероятно сложно приспособиться к новому ритму жизни, к способу существования, резко отличавшемуся от циркового.
Съёмки начинались в восемь утра, но на «грим-костюм» меня привозили к семи, а то и раньше. Но это совершенно не означало, что, когда я была готова, то сразу попадала в кадр. В кино всё меняется на ходу, по обстоятельствам. И иногда мои сцены начинали снимать уже после обеда, иногда к концу смены, а иногда и переносили на следующий день. Я не роптала, но… во мне скапливалась и перегорала молодая энергия, которую я до конца растрачивала на репетициях и в работе под куполом – в цирке. А тут…
Причёсанная, загримированная и одетая в съёмочный костюм, я должна была подолгу сидеть, ждать своего часа. А так хотелось побегать, попрыгать, поделать шпагатики, постоять на голове! Но… Нельзяаааааа!!!.. И часто к тому моменту, когда я попадала в кадр, на меня нападала сонная вялость: глаза потухали, эмоций – ноль…
Тогда Гайдай приказывал мне взбежать по лестнице на четвёртый этаж, а потом бегом обратно – и сразу к камере. Ну и всё – порядок: глаза опять блестят, запыхалась, взволнованная, энергичная… Гримёрша Рита припудрит чуть-чуть, и – то, что надо!
Но отдушинами в фильме для меня, конечно, были трюковые и музыкальные эпизоды.
Балетмейстер Авалиани (он, кстати, снялся в роли официанта, произносящего тост про «маленькую, но гордую птичку», которая полетела «прямо на солнце!..») поставил в картине несколько колоритных танцев. Например, к песенке «Если б я был султан…». Ох, какое же удовольствие для меня было сниматься в этом эпизоде! Да это и на экране сразу видно – такая счастливая мордашка!
Когда первый отснятый в павильоне материал показали Ивану Александровичу Пырьеву, который был в это время художественным руководителем мосфильмовского объединения «Луч», где и снималась «Пленница», он сказал: «Из этой девочки может получиться новая Любовь Орлова!» Гайдай рассказал мне об этом уже в киноэкспедиции. Конечно, было приятно.
Но никто не стал лепить из меня новую звезду. Для того чтобы стать «новой Любовью Орловой», недостаточно внешних данных, способностей, трудолюбия, таланта и стечения обстоятельств! Для этого нужен Григорий Александров, который всё это соберёт, сбережёт, найдёт подходящий материал, достойное обрамление, сумеет ярко преподнести… и так далее.
