— Все, выходи… как там тебя? Грачев! Стрелять не будем!
— Точно не будете? — уточнил я.
— Тебе что, Тилисом, Единым В Трех Ликах, поклясться?
Это было излишне. Да я б и не поверил. На всякий случай я повторил трюк с баулом. В самом деле никто не стрелял!
— Учтите, у меня граната! — предупредил я. — Чуть что — подорву вас ко всем чертям!
Я осторожно высунул голову из-за укрытия. Экипаж поезда, все еще сжимая в руках оружие, стоял на насыпи, но теперь стволы были направлены вверх. Я поднялся на ноги.
— Все, убедились? — спросил я.
— Убедились-убедились, старший лейтенант Грачев из патрульной службы Грачевска, — ответил один из них. — Далеко тебя от дома занесло…
— Да и вас, как я посмотрю — тоже, — ответил я, разглядывая странную компанию и их транспорт.
Если б я своими глазами не видел, что оно едет — никогда б не поверил! Было похоже на то, что к свалке приварили колеса и поставили на рельсы. Паровоз и три хоппера, экранированные разным хламом от автомобильных дверей и частей шахтерских вагонеток до досок от ящиков. Изрешеченные, как дуршлаг, пулями. Последний вагон вообще представлял собой жалкие остатки — все, что пережило попадание из гранатомета. Импровизированный метельник смят, как бумажный. И копоть. Весь состав был черен от копоти, словно выехал из ада.
Люди, всего восемь человек, тоже представляли собой жалкое зрелище. Шестеро — худющие, с грязными лицами, на которых глаза смотрелись неестественно белыми, в рваных лохмотьях. Лишь двое — в более-менее приличной униформе с желтыми нашивками «охрана».
— Вы-то кто? — спросил я.
— Штрафбат, — рассмеялся один из оборванцев. — Каторжники с шахты Дальняя. Временно восстановленный в звании капитан Брагин.
— Это как понимать? — растерялся я.
— Да вот так… когда вся эта котовасия приключилась — я оказался единственным на всей шахте, у кого был хоть какой-то боевой опыт. Единственным выжившим.
— Капитан, скажу прямо: я сам бежал из плена, и не особо в курсе, что случилось, — признался я. — Может, расскажешь подробнее?
— Черти. Черти напали на нас. Разом, все! И те, что были в городах, и те, что пришли из Скагаранского Халифата. Десятки тысяч чертей… может, и сотни. Месиво жуткое. Сколько людей полегло — я даже примерно не скажу. У нас, на Дальней, из полутора сотен выжило чуть меньше пятидесяти. Но на шахте-то проще, черти полудохлые. Рабы — одно слово. Мы им быстро рога поотшибали. И тем, что на шахте работали, и тем, что пришли. А потом началась самая жопа — привалили американцы! Они окружили шахту и взяли нас… типа, под охрану. Никого не впускали и не выпускали.
— Так это оккупация получается! — воскликнул я.
— Фактически — да. А юридически — они выполняют свои обязательства по договору взаимопомощи от 89-го года. Это взаимное соглашение, если черти нападают на нас — НАШ вводят свои войска и берут под охрану особо важные объекты на нашей территории. Если черти нападают на них — мы, соответственно, берем под охрану объекты на их территории. Так что они нас сторожили. Только черти к янкелям даже близко не подходили! Не нужно быть гением, чтобы понять, что действуют они заодно. И помощи от них — никакой. Ни жратвы, ни медикаментов. В общем мы с мужиками смекнули, что надо выбираться, а то с голоду передохнем. Были несколько несогласных, но мы их быстро скрутили и уложили аккуратненько в стопочку. Пусть ждут, когда их американцы освободят. Собрали бронепоезд и рванули.
— А почему именно поезд? Машин, что ли, не было?
— Да я как подумал… машины ездят по дорогам. А дорога — это дорога. С ямами, кочками. Не всегда прямая. Без света в Невидимом Солнце далеко не уедешь. А со светом — нас издалека видать. Черти бы нас в два счета нашли. А поезду можно и без света обойтись. Куда он, нахрен, с рельсов денется? И то нас потрепали по дороге. Но ничего, теперь рогатые далеко, хрен нас догонят. Да у них других дел хватает — мародерствовать. Они нам грузовиком путь перекрыть пытались. Но поезду, ясен пень, грузовик — не помеха. Снесли его и не заметили. Но в кузове… тащат все! Не поверишь — даже шкафы и кровати.
— Постой, капитан, — прервал я монолог каторжника. — Если вы смогли вырваться из окружения…
— Из-под охраны, — перебил меня Брагин.
— Давай называть вещи своими именами. Из окружения, — повторил я. — Может, еще кто-то смог? Там же милиция, армия…
— Это вряд ли, — покачал головой бывший военный. — Напасть на амеров — это равносильно объявлению войны. Они-то оккупировали нас абсолютно законно. Это с нас спрос маленький, кто мы такие? Осужденные преступники, люди вне закона. Оттого, что мы пробили кордон, еще больше преступниками мы не стали. А если войска или еще кто попробует прорвать окружение — это прямая агрессия, что развяжет Новым Американским Штатам руки и то, что происходит сейчас покажется такими цветочками…
— Хреново дело, — согласился я. — А куда направляетесь-то?
— А тут одна дорога — в Первый, — ответил капитан.
— А там вообще хоть что-то осталось?
— Осталось, — заверил меня каторжник.
— Ты-то откуда знаешь? — усомнился я.
— Я там в батальоне охраны служил. Пока… ну вот, на каторге не оказался.
— За что, если не секрет? — поинтересовался я.
— Читал много…
— Читал? За это теперь на каторгу отправляют?
— Документы читал. Секретные. Ну я с детства любопытный! Я ж не рассказывал никому… сам-то куда?
— Туда же.
— Тогда давай, забирайся на борт. На поезде ты доберешься быстрее, чем на своем подохшем жеребце.
После этих слов я осторожно потрогал рану на ухе. Болело чертовски. Тоже вопрос — благодаря кому моя коняшка копыта-то откинула?
— Не обессудь, старлей, — обезоруживающе улыбнулся капитан. — Откуда мы могли подумать, что на лошади вдруг будет ехать человек? Я вообще такое впервые вижу!
Лично я за последнее время столько всего повидал впервые, что за всю остальную жизнь вряд ли увижу. К своему скакуну я привык, даже как-то привязался к нему. И мысль о конской колбасе меня не оставляла…
Мы задержались еще ненадолго, чтобы разделать тушу. Столько мяса оставлять глупо, а у беглецов дела с провиантом обстояли еще хуже, чем у меня. Получалось, я со своими консервами просто жировал!
После всех приготовлений бронепоезд тронулся в путь. Из всего транспорта, обладателем которого я был с первого дня Невидимого Солнца, этот, несомненно, занимал первое место по комфорту. Гораздо быстрее, чем коняшка. Не пытался сбросить меня с седла. Даже не останавливался, чтобы наложить кучу помета! Не говоря уже о том, что ехать можно было полностью вытянув ноги! Благодать! Хотя приготовить из него стейк, если паровоз вдруг загнется, вряд ли получится.
