По приказанию из Петербурга Овцын спросил арестанта, кто он? Сначала тот ответил, что он великий и один подлый офицер то у него отнял и имя переменил, а потом назвал себя принцем. «Я ему сказал, — писал Овцын, — чтобы он о себе той пустоты не думал и впредь того не врал, на что, весьма осердясь, на меня кричал. Другой раз он начал кричать, что он «здешней империи принц и государь». Овцыну было приказано сказать арестанту, что если он пустоты своей врать не перестанет, то все платье от него отберут и пища ему такая не будет. Затем последовал приказ: не давать арестанту чаю, не давать чулок крепких, и он присмирел совершенно.
Десятый год уже приближался царствованию Елизаветы. Казалось, императрица достаточно прочно сидит на престоле, пользуется любовью войска и народа; однако участь шлиссельбургского узника ни в чем не изменилась. По-прежнему его продолжали держать там «под крепким караулом», не допуская к нему никого из посторонних.
Одно время, как утверждают, у Елизаветы, недовольной поведением назначенного ею в наследники и привезенного нарочно в Петербург голштинского принца Карла-Ульриха, принявшего в России имя Петра, возникла мысль, не назначить ли наследником Иоанна Антоновича. С этой целью Елизавета пожелала видеть свергнутого императора. Иоанна секретно привезли из Шлиссельбурга в Петербург, и императрица видела его и разговаривала с ним дважды: в первый раз в доме канцлера графа Воронцова, во второй — в доме графа Шувалова. Подробности этих свиданий императрицы с низложенным императором неизвестны. По некоторым рассказам, императрица ездила на эти свидания одетая в мужской костюм и изображала доктора. Во всяком случае, узник не знал, кто с ним говорит, равно как не знал, что находится в столице. Разговор убедил императрицу, что Иоанн не способен царствовать, и его опять отвезли в Шлиссельбург, оставив все по-прежнему.
Граф Михаил Иларионович Воронцов.
Два императора
1
Двадцать два года процарствовала императрица Елизавета Петровна — и двадцать два года томился в заточении, лишенный почти совершенно общения с людьми бывший император Иоанн Антонович. Его все еще считали опасным соперником и не решались дать ему свободу, боясь, что найдутся сторонники, которые захотят вернуть ему престол.
25 декабря 1761 года императрицы не стало: на престол вступил под именем Петра III Феодоровича ее племянник, голштинский принц Карл-Ульрих, правнук Петра Великого.
В своем манифесте новый император напоминал, что еще в 1742 году все верноподданно присягали ему «яко истинному Российского престола наследнику» и что он, Петр, «взошел по праведным судьбам на Императорский престол посредством любезнейшей тетки Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, которая, видя оный по смерти Императрицы Анны Иоанновны похищенным, за нужное и должное признала помощью верных сынов Российских возвратить праведным образом Всероссийской Императорской престол».
Имя Иоанна Антоновича в этом манифесте не упоминалось, хотя нетрудно было догадаться, что под «похищением престола» подразумевалось царствование императора-малютки.
В числе первых приказов нового государя был один, касавшийся шлиссельбургского узника, несчастного Иоанна Антоновича.
Всего несколько дней по восшествии своем на престол, 1 января 1762 года, Петр III нашел необходимым отозвать приставленного к заключенному в Шлиссельбургской крепости свергнутому императору капитана Овцына и назначить на его место капитана гвардии князя Чурмантеева «для караула некоторого важного арестанта в Шлиссельбургской крепости», как значилось в указе, причем, как и при Елизавете Петровне, имя этого арестанта не указывалось. В указе, данном Чурмантееву, было, между прочим, сказано: «Буде сверх нашего чаяния, кто б отважился арестанта у вас отнять, — в таком случае противиться сколько можно и арестанта живого в руки не отдавать».
«Сверх нашего чаяния» — иначе говоря, вопреки ожиданию. На самом, однако, деле очевидно у Петра III и его приближенных явилось опасение, что люди, недовольные новым императором — а таких было много — могут воспользоваться случаем, чтобы освободить шлиссельбургского узника и провозгласить его вновь императором.
Независимо от указа самого Петра, Чурмантееву была вручена еще особая инструкция, за подписью Александра Шувалова, в которой говорилось, что в случае если бы арестант стал чинить непорядки, или не хотел бы подчиняться, или говорил что-нибудь «непристойное», то «сажать тогда на цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то бить палкою и плетью».
Затем, спустя десять дней, Чурмантеев получает новый указ, за подписью Петра III, в котором ему вменялось в обязанность никуда арестанта не перевозить, никому не отдавать и даже не верить тем, кто бы приехал с именным указом императора, за подписанием собственной его руки, и стал требовать арестанта.
2
Приказы эти были отчасти вызваны тревожными слухами о существовавшем будто бы намерении врагов Петра произвести бунт, восстание и освободить узника. Об этом, между прочим, в июне доносил Петру дружественно расположенный к нему прусский король Фридрих II, предостерегая, что «какой-нибудь негодяй с беспокойной головой может начать интриговать для возведения на престол Иоанна, составить заговор с помощью иностранных денег, чтобы вывести Иоанна из темницы, подговорить войско и других негодяев, которые и присоединятся к нему». Петр ответил Фридриху, что держит Иоанна под крепкой стражей и потому нечего опасаться.
Фридрих II, король прусский.
Король прусский высказывал свои опасения и давал советы неспроста. Он знал, что в лице Петра III имеет верного союзника и преданного ему человека, который, находясь у власти, будет отстаивать интересы Пруссии. И действительно, вступив на престол, Петр первым делом велел прекратить военные действия против Пруссии, начатые при императрице Елизавете, заключил с прусским королем союз, гордился своей дружбой с Фридрихом. Возможное устранение Петра и провозглашение Иоанна Антоновича законным императором пугало Фридриха. Он предвидел, что с воцарением Иоанна со стороны русского правительства, во главе которого станут другие люди, может произойти резкое изменение в отношениях с Пруссией. Вот почему он предостерегал Петра и настаивал, чтобы за шлиссельбургским узником было более строгое наблюдение.
Вообще в судьбе Иоанна Антоновича прусский король сыграл видную роль. По его, главным образом, проискам несчастный Иоанн в свое время был перевезен из Риги в Динабург, а затем в Раненбург, а когда во время пребывания Иоанна в Холмогорах открыт был заговор Зубарева, — причем последний намекал, что об этом заговоре знал и косвенно ему сочувствовал Фридрих II, недовольный отношением к Пруссии Елизаветы Петровны, — последняя поспешила перевезти развенчанного императора в Шлиссельбург. Таким образом, Фридрих II бесспорно в значительной мере являлся виновником той печальной участи, которая постигла Иоанна.
