— Ладно, иди в камеру.
Третий раунд допросов с пристрастием выдержали не все.
В девять вечера отворилась дверь. В кабинет, переполненный табачным дымом, заглянул Левторович, весь какой-то мучнистый.
— Командир, тут такое дело. — Голос оперативника ломался как у подростка. — Майор Костин умер.
Алексей подскочил на стуле. Какого черта?! Кто приказал?!
Он оттолкнул растерянного сотрудника, пулей вылетел из кабинета, пронесся по коридору, загремел по лестнице в подвал. Решетчатая дверь последнего отсека была нараспашку. Рядом с ней мялись часовой и старший наряда сержант Кислицын, ладно сбитый малый в лихо заломленной фуражке.
Майор Костин лежал на полу. Над ним в задумчивой позе роденовского мыслителя восседал плешивый капитан медицинской службы по фамилии Бауман и с какой-то меланхолией разглядывал преставившегося. Проку от реанимационных процедур уже не было.
Майор Костин умер. Посмертная синь залила кожу лица и костяшки стиснутых кулаков. Лицо исказилось, стеклянные глаза смотрели в потолок.
— Здравьица желаю, товарищ капитан, вот и вы, — сказал медик и поднялся. — Увы, в моих услугах этот человек уже не нуждается. Пойду позову санитаров, пусть заберут.
Саблина снова опутывала злость. Он безотрывно смотрел в глаза мертвеца, чувствовал, как подрагивают кончики пальцев.
— Его убили?
— Ой, я вас умоляю. — Бауман поморщился. — Типичный ишемический некроз миокарда, связанный с недостатком кровоснабжения. Сердечный приступ, инфаркт, так доходчивее? На фоне переживания, отчаяния, безысходности. При этом все произошло скоротечно. В противном случае наши уважаемые военные успели бы вызвать помощь. Именно так, а не иначе, капитан. — Медик пристально всмотрелся в лицо Саблина. — Это самый типичный инфаркт. Я повидал их предостаточно.
Алексей повернулся к Кислицыну, спросил:
— Как это случилось? Почему не среагировали?
Парень немного побледнел, но держался с достоинством:
— Дело было так, товарищ капитан. Мы никого не выводили из камер, Родиной клянусь. Товарищ майор что-то ворчал, потом принялся ругаться, метался по клетке, требовал, чтобы мы его немедленно выпустили. Потом вдруг замолчал. Я отправил Серова посмотреть, как он там. Тот сбегал. Мол, майор сидит, за грудь держится, глаза такие мутные, словно запор у него. Я пошел, но он уже на пол упал, биться начал, пена горлом, все такое. Я Серова немедленно за медиками отправил, в камеру вошел, стал ему голову поднимать, чтобы не захлебнулся. А он уже отмучился, лицо такое страшное стало, перекосилось. Товарищ капитан из санчасти прибежал, но только и смог смерть констатировать.
— Товарищ майор нам лекцию позавчера читал, — глухо выдавил часовой Серов. — О тяжелом положении рабочего класса Германии, страдающего под гнетом фашистского режима. А теперь вот оно как.
— Доставьте тело в морг и несите службу дальше, — распорядился капитан и зашагал по коридору, не глядя по сторонам, видя только дальнюю дверь, ведущую на лестницу.
«Может ли вражеский лазутчик помереть от банального инфаркта? — раздумывал он. — Конечно. Шпионы ведь тоже люди. Но какова фактическая вероятность такого вот события? Небольшая, чего уж там».
Вместо кабинета капитан отправился на улицу, жадно курил, глядя на звезды. К нему подошел Левторович, попросил папиросу.
— Когда придут ответы на запросы? — спросил Алексей. — Эти армейские чинуши намерены шутить с контрразведкой?
— Обещали быстро, — ответил Левторович. — Что это такое, не пояснили. Но до утра все равно ничего не будет. Пойдемте наверх, товарищ капитан, примем по сто грамм. А то Генка Казначеев в морге совсем уже извертелся.
Глава 8
Оперативники спали в кабинете на каких-то щуплых матрасах, позаимствованных из школьного спортзала. Алексей вертелся как на иголках, постоянно просыпался, поглядывал на фосфорные стрелки наручных часов. Неспокойно было на душе. Он предчувствовал серьезные неприятности.
Они начались за два часа до рассвета. В коридоре раздался топот, послышались дикие крики.
Саблин вскочил, весь взъерошенный, хлопнул ладонью по кнопке настольной лампы. Мигом очнулись Пустовой и Левторович.
В комнату ворвался боец с большими глазами и испуганно вскрикнул, заметив ТТ, нацеленный ему в лоб.
— Не стреляйте, свои! Товарищ капитан, там беда в подвале. Мы шум из караулки услышали, прибежали, но уже поздно было.
Саблин натянул сапоги, схватил автомат, висящий на спинке стула, и первым выметнулся вон. Он скатился в подвал, ногой отшвырнул дверь и оторопел. Что за бред собачий?!
У порога лежал рядовой Серов, залитый кровью, глаза навыкате, в животе резаная рана. За углом обнаружился сержант Кислицын с располосованным горлом. Еще один мертвый часовой лежал в проходе, вывернув руки с оттопыренными пальцами. Его шейные позвонки были сломаны.
За спиной капитана контрразведки кричали солдаты отдыхающей смены, ругались оперативники. Он этого не замечал, метался в ярости по коридору.
Три решетки были открыты. Пропал Гуляев, мать его за ногу! Лизгун, смертельно раненный в горло, хрипел, ползал по своей клетушке, выплескивал практически черную кровь. Значит, все произошло недавно. Капитан Чаплыгин исчез! Миллион проклятий!
Алексей схватился за голову, застонал, но быстро пришел в себя. Двое арестантов пропали, третий умирает. Еще трое на своих местах, заперты на все замки. Вахновский, Кондратьев и Рожнов стояли в своих камерах, вцепившись в решетки.
«Дьявол, некогда их допрашивать! — подумал Алексей. — Все ясно как день. Я практически поверил перебежчику Гуляеву. Он божился, умолял, хотел искупить свою вину. Непростой оказался кадр.
Неужели это было спланировано? Нет, нереально, всего не предусмотришь. Негодяи действовали по обстановке.
Какого хрена я вывел из камеры Гуляева? Что тот подобрал, когда якобы споткнулся? Кусок проволоки? Булавку? Или ничего не поднимал, уже имел все необходимое, ждал момента?
В абвере учат многому, в том числе и тому, как куском тонкого железа вскрыть замок. Гуляев улучил момент, просунул руку, поковырял в скважине. Потом он ударил часового по шее, сломал позвонки, взял нож, напал на двух других. Этот тип треснул сержанта башкой о стену, метнулся к Серову, вспорол ему брюхо, вернулся к Кислицыну, лежащему в отключке, и спровадил его в загробный мир. У сержанта имелись ключи от всех дверей».
— Что, подтерся, капитан? — прорычал Вахновский и хищно оскалился. — Ну ты и начудил, сыщик хренов.
— Товарищ капитан, ловите их! Всего пара минут прошла, еще можете успеть, — пробормотал взволнованный Рожнов.
— Что случилось? — гаркнул Алексей.
— Я плохо видел.
— А вы еще не поняли? — выкрикнул Кондратьев. — Арестант ваш из крайней камеры вскрыл замок, всю охрану поубивал, потом Чаплыгина выпустил, потащил его на улицу.
