Бойцы сделали привал в небольшой лощине.
«Куда идти? — размышлял Алексей. — Эту часть леса немцы могут скоро прочесать. Искать убежище надо не здесь».
— Герасимович, выдвигаешься на запад, дистанция сто метров, наблюдаешь за тылами! — приказал он. — Отметь пару ориентиров. Ложкин, Потапенко, теперь вы будете няньками. Надзираете за пленным. Начнет кричать, затыкайте рот. В случае тревоги орите любой птицей, мы поймем. А вы, товарищи офицеры, дуйте за мной. Посмотрим, что у нас на востоке. Сбор на этом месте через пятнадцать минут.
Лес уплотнялся, потянулась вереница лощин. Потом офицеры и вовсе уперлись в обрывистый овраг, дно которого было завалено буреломом.
— Да уж, непредсказуема мать-природа фашистской Германии, — с расстройством протянул Хомчик.
— Не будем время терять, — сказал Алексей и попятился от обрыва. — Возвращаемся к своим, будем уходить на юг.
Вдруг автоматная очередь встряхнула лес. Кто-то стрелял из немецкого МП-40 где-то на западе. Примерно там, где они оставили своих людей и барона.
Алексей онемел. Остальные тоже застыли. Что за беда?
Через пять секунд простучала вторая очередь. Она и подбросила Саблина. Он бежал по своим же следам, скрипел от злости зубами. Почему снова совершил ошибку?!
Капитан передернул затвор, влетел в лощину и встал как стреноженная лошадь. С запада подбежал запыхавшийся Герасимович. Подоспели Хомчик с Черкасовым. Олежка разбил свои последние очки, ругался, слепо щурился. Ткань на его коленке порвалась, кровь сочилась из раны.
Все четверо потеряли дар речи. Ложкин и Потапенко были мертвы, валялись, раскинув руки, изумленно пялились в небо.
Похоже, полковник Кляйст понял, что терять ему нечего. Как он развязался? Веревку перетер? Мог камень подобрать, огрызок стекла у моста.
Красноармейцы не ждали ничего подобного, расслабились. Он воспользовался моментом, завладел автоматом, убил Потапенко и Ложкина. Непрост господин полковник. Есть еще порох в пороховницах у старого пройдохи.
— Парни, мать вашу за ногу! — потрясенно пробормотал Герасимович. — Как же вы так?..
Какой-то мистический ужас застыл в глазах молодого парня. Он был единственным, кто выжил из всего отделения.
Черкасов уже влез на противоположный склон, рухнул на колени, бороздил носом траву.
— Туда побежал! — Он ткнул пальцем на юг. — К своим, на дорогу! Догоним, товарищ капитан? У него нога подвернута, не разгонится.
Хоть какой-то шанс. Они сорвались, забыв про опасность. Ведь полковник был вооружен, мог пальнуть из-за любого дерева.
Хомчик стонал и постоянно падал. Беготня без очков по незнакомому лесу — не особое, черт возьми, удовольствие. Но парень не отставал, держался за Черкасовым, который ухитрялся не сбиваться со следа беглеца.
Рывок был отчаянный, без остановки. Алексей как-то машинально отмечал гул по курсу, отдаленные крики.
В голове Саблина что-то сработало. Он замер и поднял руку, останавливая группу. Минута тишины и покоя!
Крики стали ближе. Да и двигатели работали отнюдь не за горами. Алексей узнал голос полковника Кляйста. Барон успел-таки прорваться к своим.
Саблин от злости пнул трухлявый пень и помчался дальше. Он рухнул на опушке, прополз за поваленное дерево и махнул рукой. Не выбегать!
Бестолковых людей в его войске не было. Все тоже залегли.
Он задыхался в бессильной ярости, сжимал цевье автомата. Героически погибнуть к чертовой матери? Кому от этого полегчает? Этак скоро никого рядом не останется.
Лес прорезала грунтовая дорога, та самая, что тянулась от моста, на котором остался мертвый Семашко. На ней капотом на восток стоял бронеавтомобиль, курила солдатня. За ним приткнулись тяжелый внушительный «кюбельваген» с глухим тентом и командирский «хорх», окрашенный в защитный цвет.
Полковник Кляйст уже вышел из леса и садился в «кюбельваген».
Человек, некогда выдававший себя за Рожнова, цвел и пах. Его физиономия сияла белозубой улыбкой, он похлопывал полковника по плечу.
Алексей от злости чуть не прободал дерево лбом. Он мог открыть огонь, пристрелить того и другого, но вокруг целая армия. Жалко не себя, а товарищей. А может, не все еще потеряно?
Он смотрел, вертел мозгами. Там только солдат никак не меньше десятка, а еще пачка офицеров.
Кляйст опустился на заднее сиденье, рядом с ним же пристроился осанистый обер-лейтенант в фуражке с высокой тульей. За рулем восседал пухлощекий фельдфебель.
Рожнов собрался было плюхнуться рядом с ним, но к нему подошел лейтенант из броневика, стал что-то говорить. Оба при этом уставились на лес.
Алексей застыл.
Рожнов колебался, потом махнул рукой. Дескать, нам некогда, делайте, что хотите. Похоже, уничтожение кучки выживших советских военнослужащих не было приоритетом.
Лейтенант тоже помялся, козырнул, побежал к бронеавтомобилю. У него имелся собственный приказ.
В «хорх», замыкающий колонну, уселись еще один гауптман и четверо небольших чинов. Завелся двигатель бронеавтомобиля, выпустил струю гари. Солдаты вскарабкались на него. Машина двинулась на восток.
Алексей терпел, выжидал.
Водитель «кюбельвагена» тоже начал движение, разворачивая неповоротливый вездеход на узкой дороге. Он справился с этим в несколько приемов, обогнул «хорх» и медленно двинулся в обратном направлении, на запад.
Броневик ушел за поворот, влево, оставляя за собой клубы пыли. Водитель «хорха» дождался, пока проедет «кюбельваген», съехал с обочины и двинулся за броневиком.
Алексей взлетел словно кипятком ошпаренный! Все поняли его без слов и помчались за ним на восток, туда, где дорога исчезала за поворотом.
Слева еще не осела пыль. Бронеавтомобиль уходил за следующий поворот. «Хорх» рычал где-то справа, еще не появился.
Бойцы работали машинально. Черкасов с Герасимовичем дружно схватили дерево, валявшееся на обочине, выволокли его на дорогу, бросили. Они пулями полетели в кювет и успели в самую тютельку.
Фыркающий «хорх» возник из-за поворота и встал перед бревном как лошадь у барьера. Дерево не полностью загородило проезд, но машине пришлось бы въехать в кювет и изрядно потрястись.
Физиономия водителя вытянулась от досады. Этот парень носил погоны унтер-фельдфебеля.
Распахнулась дверца. На обочину выбрался осанистый гауптман с орлиным взором, в высокой фуражке, повертел головой, пожал плечами. Никаких опасений у него не возникло. Бревно могло валяться тут хоть целый год. Броневику ничто не мешало проехать по нему.
— Убрать! Всем из машины! — распорядился он.
Четверо младших чинов — от унтер-офицера до штабс-фельдфебеля — послушно выбрались из машины и побежали выполнять приказ. Они дружно взялись за бревно, подняли его, понесли и оказались в этот момент фактически беззащитны.
