Разъяренные демоны вырвались из канавы как черти из табакерки и яростно набросились на немцев. Они били их корягами, камнями, кулаками. Стрелять нельзя ни в коем разе! И ножи тоже под запретом. Самим же потом придется эту форму носить. Даже слепой Хомчик отоварил по черепу сучковатой палкой унтера и радостно засмеялся, когда тот повалился в пыль.
Врагов было больше, но они не устояли под натиском разъяренных русских мужиков.
Гауптман попятился от раскрытой дверцы, побледнел. Рука его машинально потянулась к кобуре.
Алексей летел на врага как истребитель-перехватчик. Он перевалился через капот, сжимая в левой руке коряжину с короткими сучками, метнул ее, когда гауптман уже выхватил «Вальтер». Она ударила немца в лоб, и тот рухнул на землю. Лишь бы крови было немного. Саблин оседлал поверженного неприятеля и сжимал его горло, пока тот не затих.
Рядом тоже был порядок. Полная победа!
— Парни, быстро! — поторопил товарищей Алексей. — Преображаемся! Мы должны выглядеть убедительно. Три минуты, больше не дам. Снимайте с них все, натягивайте на себя, берите оружие, документы. Тела в кусты, да живо! Если кто-то здесь появится, будет не очень красиво.
— Эй, сержант, подожди! — всполошился Хомчик, бросаясь за Герасимовичем, который волок в кусты штабс-фельдфебеля вполне интеллигентного вида. — С него очки сейчас свалятся. Ты что, не видишь?
Хомчик успел спасти очки в круглой оправе, водрузил их на нос и облегченно выдохнул. То, что доктор прописал. Он радостно заулыбался. Прозрел!
Все работали как на конвейере, уложились в три минуты. Преображение состоялось. Алексей превратился в гауптмана Иоганна Зингера, служившего в разведке 341-го пехотного полка. Всем остальным неплохо пошли мундиры унтер-офицеров и фельдфебелей.
— Один лишний, — объявил Герасимович, кивая на бесхозное тело, забрызганное кровью.
— Не лишний, а запасной, — пошутил Черкасов.
— Все в машину! — скомандовал Алексей. — Мы должны их догнать! Ранцы с собой, оружие держать наготове! Герасимович, водишь машину?
— Так точно, товарищ капитан! «Эмку» водил до войны, у отца была.
— Девочек на пикник катал? — осведомился Черкасов.
— К черту девочек! — взорвался Саблин. — Вперед, товарищи офицеры и сержанты, к тигру в пасть!
Глава 4
Герасимович ловко разворачивал машину. В управлении этой штуковиной не было ничего сверхъестественного. Алексей сидел рядом с водителем и дрожал от нетерпения.
Сколько времени прошло? Минут десять? Кляйст и Рожнов будут пробиваться на запад, это и ежу понятно. Архивы завалены в подземелье, за ними они не поедут. Умные люди понимают, что не успеют до прихода русских. Нельзя им время терять, на запад надо гнать, проявляя изворотливость и обходя собственные посты. Рожнов и так уже с три короба наврал воякам из 341-го полка. Воображения у него с избытком. А те и уши развесили.
Саблин обернулся. Хомчик с Герасимовичем сидели сзади, прямые как шпаги. Они важно надували щеки, видимо, преисполнялись величием момента. Вроде все в порядке.
Он всмотрелся повнимательнее и спросил:
— Рома, ты издеваешься?
— Что не так, товарищ капитан? — осведомился Черкасов. — Вроде я правильно все надел.
— Ты посмотри на себя! — возмутился Алексей. — Немедленно сбрить усы! Какой ты немец? Буденный хренов! Тебя же первый патруль заметет за чисто славянскую внешность!
— Почему это Буденный хренов? — обиделся за маршала Черкасов.
— Да не Буденный хренов, а ты, дубина стоеросовая! — разорялся Саблин, еле сдерживая насмешку.
С маршалом Буденным, кстати, тоже вопрос открытый. О скромных успехах Семена Михайловича на полях сражений Великой Отечественной войны лучше не поминать. Он неплохо смотрелся на коне в гражданскую, но на нынешней — просто срам. Все его достижения свелись к личной преданности товарищу Сталину.
— Уяснил, Черкасов? И лучше не спорь. Пошарь в ранцах, обязательно найдешь бритву. И чтобы через две минуты я этих соплей под носом не видел! Вернемся от немцев, отращивай хоть до пола.
Черкасов покраснел как рак, схватился за ранец, выудил оттуда опасную бритву, завернутую в бархотку, и вздохнул так, словно собрался себя кастрировать. Скалился Олежка Хомчик. Усмехался, крутя баранку, Герасимович.
Дорога змеилась по лесу. Встречные-поперечные машины отсутствовали.
«Где же искать вас, бесы? — мрачно думал Алексей, вертя головой. — Разве это последняя дорога в Германии?»
— Так, надеюсь, все понимают, что мы ищем? — Он покосился на Черкасова, который без усов смотрелся неплохо, но все равно был далек от образа чистокровного арийца. — Это вездеход «кюбельваген», штабная машина среднего класса, темно-коричневого цвета. Кто-нибудь запомнил номер?
Публика, сидящая на галерке, стыдливо помалкивала. Критиковать их было глупо, Алексей и сам не запомнил.
— Могу ошибаться, товарищ капитан, — внезапно пробормотал Герасимович. — Впрочем, нет, точно скажу. Буквы латинские — WAS. Цифры — два, один, ноль.
— Молодец, Герасимович! — Алексей удивленно уставился на него и спросил: — Ты почему не в разведке?
— Не берут, — ответил. — А что тут такого? Просто буквы с цифрами запомнил. Зрение хорошее.
— Ну да. — Черкасов ревниво хмыкнул. — Не такой уж подвиг разведчика.
— У тебя имя есть? — спросил Алексей.
— Есть, — сказал сержант. — Максимом мать назвала. Отец всегда смеялся. Мол, в честь пулемета, из которого я колчаковцев крошил.
— Сам-то откуда?
— Из Сибири.
— Сибирь — понятие растяжимое, — заметил с заднего сиденья Хомчик.
— О, вы даже не догадываетесь, насколько растяжимое, — заявил сержант. — Город Канск Красноярского края. Отец был вторым секретарем горкома. Я в институте на инженера-технолога год проучился перед войной. Пришел в военкомат — не взяли, заявили, что слишком тощий. Пришлось мышечную массу наращивать. Через месяц взяли. Дескать, ладно, так и быть, иди воевать. Только ты уверен, что отец не возражает?
— Не возражал он? — спросил Черкасов.
— Да родители и не узнали, — ответил сержант. — Я тайком от них на войну ушел. Мать теперь убивается.
Закончился лес, машина вынырнула к знакомому мосту. Задребезжали доски настила. Тела немцы уже убрали, вынесли даже мертвого Семашко.
Все, видимо, подумали, об одном и том же. Герасимович с мрачным видом вертел баранку, объезжая подбитый грузовик, остальные выразительно молчали.
— Больше никаких трупов среди нас, уяснили? — проворчал Алексей.
— Да мы и не собираемся умирать, командир, — с некоторым сомнением заметил Черкасов.
