Трэш начал подниматься, морально готовясь к тому, что сейчас по броне начнут колотить пули, – парочка, до которой он не дотянулся из опасения навредить женщинам, не должна смотреть на творящееся безобразие вечно, оставшиеся непокалеченными мужчины обязаны как-то отреагировать.
И враги отреагировали: первый прытко помчался в одну сторону, второй – в другую. Никто даже не попытался воспользоваться своим оружием.
Встав, Трэш стряхнул с брони хрипящего умирающего, опустил ногу на пулеметчика, с хрустом раздавив его череп, посмотрел на того, который прилетел в дерево, и не заметил там никаких признаков жизни. Покосился в сторону каждого из убегающих, выделил самого прыткого и легко догнал его приблизительно за три секунды, – этот противник улепетывал, то и дело оглядываясь, и, увидев, что его преследуют, с криком ужаса оступился, повалился на колено и, вскакивая, получил сверху вниз удар кулаком, после которого его голова стала выглядеть скверно.
Обернувшись и стряхивая кровь с ладони, Трэш увидел, что последний из пятерки успел удалиться метров на пятьдесят, а это маловато, он ожидал от него куда большего. Возможно, тоже успел оступиться, или ноги не работают в полную силу из-за нехороших предчувствий (обоснованных). Дистанция не такая уж большая, сбегать туда не лень, но почему бы не сэкономить время, если имеется возможность.
Пригнувшись, Трэш сорвал крышку с канализационного колодца, подкинул ее, поудобнее перехватил и, размахнувшись, запустил вслед убегающему.
Да, все правильно, с меткостью у него проблем нет. Несмотря на приличную дистанцию, попал точно под шею, беглеца ударом смело, швырнуло на асфальт, по которому он безжизненно прокатился еще несколько метров. Можно не ходить к нему, и так понятно, что после такого не поднимаются.
Людишки – слабые создания.
Замерев, Трэш повернулся в одну сторону, затем в другую. Вокруг царили тишина и спокойствие, город никак не отреагировал на кровавые события.
Или не успел отреагировать, схватка вышла поразительно скоротечной, – с того момента, когда Трэш сорвался с места, и до сочного попадания металлической крышки в цель не прошло и двадцати секунд.
Сам от себя не ожидал такой прыти. Да он просто живая молния, и это при таких-то габаритах. Причем напрягаться пришлось лишь в самом начале, дальше уверился в своих силах и не очень-то торопился.
Издали доносился заунывный вой сирены, где-то гораздо ближе тот же лживый голос слово в слово предлагал людям помощь (скромно умалчивая, что при этом их будут пинать автоматами и унижать) и призывал покидать убежища, выходя к машинам с красными ромбиками. Одна из этих машин как раз стояла рядом и возле нее происходили совсем уж паршивые события. Причем на этот раз Трэш здесь не при делах, тут замешаны другие.
То есть – другая. Девушка в рваном платье присела над телом пулеметчика и вовсю рвала зубами его шею, пытаясь расширить рану, проделанную броневым шипом. При этом она урчала знакомо, но бессмысленно. Старшая женщина взирала на ее действия дикими глазами, прикусив свою ладонь. В глазах ее царил не просто ужас, там просматривались безумие и вселенский кошмар, похоже, она ничего не соображала.
Как и молодая. Но та «странная», а эта оставалась обычной, похожей на мужчин, которых Трэш только что убил.
Удивительно, но только что, сам к тому не стремясь, он открыл одну из тайн мироздания. Оказывается, «странные» не существуют отдельно от обычных, неопасных людей – тех, которые разъезжают на легкомысленных машинах и не используют опасное для Трэша оружие, даже если им что-то грозит. Получается, последние могут становиться первыми.
Интересно, а наоборот бывает?
Да твою же мать, о чем он вообще думает?! Вот ведь нашел время, будто нечем голову занять.
Очень захотелось подойти к молодой и…
Стоп, а зачем ему ее останавливать? Что плохого она сделала Трэшу? Откуда вообще возникло желание так с ней поступить? Поедает тело его врага? Ну так приятного аппетита, нет смысла возмущаться, ее вкусовые пристрастия никак не задевают интересы Трэша.
Но вот неприятно, и все. Разум понимает, что это не его дело, но все тот же загадочный внутренний голос нашептывает нехорошее, заставляя остро реагировать. Трэш привык его слушаться, но на этот раз решил проявить упрямство.
Нет, ну в самом-то деле, такая впечатлительность никуда не годится! Он уже не первый раз наблюдает за трапезами «странных», пора привыкнуть, не стоит обращать внимания на то, что его не касается.
Кстати, эта женщина вдвойне странная, потому как все прочие заблаговременно разбегались с пути Трэша, а она почему-то даже не косится в его сторону. Совсем страх потеряла. Или это следствие того, что преобразилась в его присутствии?
Да какая ему разница, сейчас надо делом заниматься, а не анализировать чужое поведение.
Тем более поведение неприглядное.
Приблизившись к телу, от которого тянуло живцом, Трэш мгновенно углядел источник дивного аромата – плоскую флягу в матерчатом чехле, болтающуюся на поясе. Сорвал, попытался отвинтить пробку, но где там с такими лапами. Поднял над задранной головой, чтобы ни капли не потерять, сдавил когтями, пробивая стенки, дождался, когда выльется, вытряхнул остатки и даже облизать не побрезговал.
Жалкая кроха, но то ли этого достаточно, то ли все дело в самовнушении, но мгновенно ощутил нешуточный прилив сил.
И захотел добавки.
Поиск еще одного источника самого восхитительного в мире запаха привел к машине. Разодрав крышу, Трэш нашел четыре фляги из алюминия и пластика. Ради них пришлось грубо выпотрошить пару рюкзаков, после чего опустошил все посудины до последней капли. Должно быть, физиономия у него после такого возлияния переполнилась блаженством и умиротворением, но у старшей женщины на этот счет возникло другое мнение, – перестав следить за жутковатыми действиями младшей, покосившись, начала медленно пятиться, взгляд ее стал невообразимо перепуганным.
Трэшу она не мешала, и вообще к ней точно никаких претензий, поэтому указал рукой в сторону пятиэтажек, откуда ее привели, после чего произнес:
– Уходи. Иди туда. Не оставайся здесь, они придут. Не слушай, что они говорят, это обман, они злые.
Пытался высказаться простейшими фразами, но все равно ничего, кроме урчания, выдать не получилось. Непохоже, что она поняла хотя бы слово, но простейший указующий жест мимо ее сознания не прошел, развернулась и припустила с такой целеустремленностью, что, рассадив голую ступню об бордюр до крови, ни на миг не сбилась с ритма бега.
Трэш одно за другим обыскал оставшиеся четыре тела, но больше живца не нашел, что сильно его разозлило. Вернулся к машине, ориентируясь по притягательному запаху и осознав, что его источником являются всего лишь исковерканные им же фляжки, взбеленился совсем уж до крайности.
Неистовая злоба требовала найти ей разрушительный выход, причем немедленно.
