Будет что пожевать вечерком.
Очередным маневром дрон загнал мечущуюся от укрытия к укрытию парочку в подъезд старого двухэтажного дома. Причем там обнаружился второй выход, с другой стороны, не пришлось ждать, когда беспилотник скроется из виду.
Запасная дверь оказалась забита досками, такими же древними, как само здание. Трэш легко развалил преграду, выбрался во двор и замер, оценивая открывшуюся картину.
Во дворе наблюдалась повышенная активность «странных». Они и до этого частенько попадались, поспешно убираясь с пути парочки и напрочь игнорируя жужжание с небес, но здесь совсем другое дело: многовато их и ведут себя крайне необычно. То есть не стоят парами и тройками, монотонно раскачиваясь с пяток на носки, и не бредут непонятно куда, ускоряя шаги при виде Трэша, а собрались толпой чуть ли не в три десятка, скучившись на асфальтированном пятачке перед трансформаторной будкой. Мешая друг дружке, они упорно ломились в закрытые двустворчатые двери. Те должны открываться наружу, а их пытались вдавить внутрь, что выглядело глуповато.
Чавк, углядев эту картину, озвучил логичное предположение:
– Вкусная еда закрылась в маленьком домике. Нужно ее съесть. Нечего было закрываться.
Трэш и сам понимал, что каннибалы рвутся в будку неспроста, и также хорошо понимал, что трансформаторы и прочее электрическое хозяйство совершенно не ассоциируются с вкусной едой. Очень может быть, что внутри скрывается обычный человек – как мирный, от которого не следует ждать ничего плохого, так и враг.
В последнем случае стоит помочь «странным» до него добраться, а в первом…
Первый случай – это очень хорошо. Трэшу нужна информация. И он уже знает, что от таких, как Чавк, ее получать проблематично. Давно созрела необходимость пообщаться с теми, кто умеет не только урчать. Собственно, это одна из главных целей, приведших его в город.
Прислушиваясь к удаляющемуся жужжанию дрона, Трэш направился к столпотворению людоедов, на ходу проинструктировав Чавка:
– Разгоним этих упырей и посмотрим, кто там. Без моего разрешения никого не трогай.
– Второй без спроса никогда не тронет еду Первого.
– Вот-вот, не забывай вести себя прилично, не то я стану злым и нехорошим.
Людоеды были столь самозабвенно увлечены попытками проникнуть в трансформаторную будку, что напрочь проигнорировали приближение Трэша. Они его попросту не замечали, все их внимание оказалось устремлено исключительно на сотрясаемые ударами двери. Самый осторожный обернулся в тот момент, когда до ближайших оставалось не больше пяти шагов. Он тут же, без размышлений, рванул в сторону с такой прытью, что потерял волочившиеся за ним вонючие штаны. Его поведение привлекло внимание ближайших «странных», они начали крутить головами. Некоторые, углядев угрозу, тоже помчались прочь, но основная масса так и продолжала ломиться в двери.
Слегка озадачившись их бестолковым упорством, Трэш остановился, легонько постучал одного когтем по голове чуть выше уродливого, разделенного на дольки нароста и проурчал:
– Я проголодался, а вы на вид вкусные.
Чавк, оживившись, добавил от себя одну из самых сложных фраз за все время знакомства:
– Съедим вкусную еду, потом за вас возьмемся, чего добру пропадать.
Выслушав непростые новости, людоеды дружно вспомнили о массе неотложных дел, которые дожидаются их где угодно, но только не здесь. В общем, помчались кто куда с разными скоростями. Один, с переломанными ногами, ухитрился сделать это ползком.
Трэш, остановившись перед дверьми, покосился на Чавка и с угрозой предупредил:
– Ты никого не будешь есть. И не заходи туда.
Тот возражать не стал:
– Второй не ест еду Первого, только нюхает.
Трэш поддел створки сверху когтями, потянул их на себя, со скрежетом вырвав обе. Чуть удивился содеянному – ему легко удалось то, с чем не справились десятки «странных». А ведь некоторые из них по уродливости пусть и уступали Чавку, но заметно, что тела у них усиленные, с обычным человеком уже не сравнить.
Будка и снаружи не выглядела большой, а внутри оказалась еще меньше. Прятаться в ней особо негде, но все же Трэш никого не увидел. Принюхиваясь, уловил человеческий запах, пригнувшись, сделал шаг вперед и начал осторожно протискиваться между стеной и тушей трансформатора. Последний не гудел, и вообще по всему городу не наблюдалось признаков наличия электричества в сети, однако размеры агрегата заставляли относиться к нему с опаской и уважением.
Электричество Трэша пугало. Сам не понимал – почему. Возможно, это началось с того момента, когда себя осознал. Его ведь вроде как мучили током.
Как-то странно, ведь ничего этого он не помнит.
Впрочем, это далеко не единственная числящаяся за Трэшем странность.
За трансформатором, вжавшись в пол, сидела женщина. Длинные каштановые волосы растрепаны, лицо осунувшееся, поперек щеки тянутся две параллельные широкие царапины, большие выразительные глаза переполнены ужасом и отчаянием, в руках держит тряпичный сверток, крепко прижимая его к груди.
Неотрывно уставившись на Трэша, женщина молчала, лишь в ее взгляде читалась все более и более усиливающаяся обреченность. Нетрудно догадаться, почему так смотрит, ведь он и сам себя в зеркале боялся увидеть – образина пугающая.
Миролюбиво воздев руки, тихо и спокойно произнес:
– Не бойся, я тебя не съем.
– Да-да, правильно, пусть Второй съест.
Обернувшись в сторону распахнутых дверей, где с ноги на ногу в нетерпении переминался Чавк, Трэш рявкнул:
– Заткнись, пока я тебе язык в узел не завязал. Ты не будешь есть эту женщину.
– Хорошо. Ну хотя бы косточки мне оставь.
– Я тоже не буду ее есть. Она пойдет с нами. Пойдет сама, живой. Она мне нужна. Ты ее не будешь трогать и будешь защищать от тех, кто захочет ее съесть. Все понял?
– Второй понял, что вкусно поесть не получится.
– Вот и хорошо, что ты такой понятливый.
Трэш вновь повернулся к женщине. Та за время короткого разговора ухитрилась спиной вперед отползти на несколько шагов, вжавшись в угол. Дальше отступать некуда, ей только и оставалось, что сверкать глазами, в которых не было ничего, кроме ужаса и обреченности.
Только сейчас Трэш понял, что в руках у нее не просто сверток: это ребенок, очень маленький, возможно – новорожденный. Странно, что ведет себя так тихо, внутренний голос подсказывал, что младенцы – шумные создания, а уж в такой ситуации они просто обязаны орать без умолку.
Естественно, слова, сказанные чудовищем, женщину ничуть не успокоили, хотя бы по той причине, что она ни одного из них не поняла. Трэш по неопытности упустил, что думает на одном языке, а говорит почему-то на другом. Похоже, она решила, что он озвучил гастрономические планы на ее счет, вон какой взгляд, вот-вот сердце разорвется от ужаса, уши прекрасно слышат каждый удар – колотится нездорово.
