Можно, конечно, и дальше наблюдать за загадочной деятельностью незнакомца, но только есть ли в этом смысл? Он сейчас очень удачно повернулся спиной к засаде, грех не использовать удачный момент. И дело тут не в опасности с его стороны, он разве что для Чавка опасен, вот только поймать его надо живым и невредимым, а с этим, в случае погони с перестрелкой, могут возникнуть сложности.
Его надо сразу подавить морально, а не физически, что лучше всего сделать на кратчайшей дистанции.
Трэш, выбравшись из зарослей, вкрадчивой походкой направился к ловушке, где человек рассматривал что-то, извлеченное из затылка трупа, и недовольно при этом бормоча:
– Ты же лотерейщик, а не бомж со свалки, так ведь? Ну и почему такая фигня? Всего одна виноградина. Шутишь, что ли? Ну откуда вас столько лезет, тупых и начинающих, зачем таких убогих мамы понарожали. Теперь оттаскивай тебя, заново ловушку ставь, кота приманивай, и все ради чего? Один споран, всего один споран. Да имел я в виду такую охоту.
До человека оставалось несколько шагов, когда Чавк, так и рвущийся вперед, не удержался, протяжно и зловеще проурчал:
– Еда. Вкусная еда.
Человек среагировал мгновенно. Выпустив нож из руки, проворно крутанулся на пятке, чуть приседая и вскидывая арбалет.
И замер, ошеломленно разинув рот, когда узрел перед собой не тщедушную тушку Чавка, а чуть ли не ходячую скалу, покрытую броневыми пластинами и утыканную шипами.
Трэш чуть было не начал его успокаивать несложными фразами, но осекся, не успев ни звука издать. Урчи не урчи, а все равно не поймет, так что нечего время переводить.
Пользуясь ступором испуганного незнакомца, Трэш поддел когтем его арбалет. Вытащив из безвольных рук, отбросил никчемное оружие в сторону, хотел было содрать куртку со всеми железяками, но замер, возбужденно поведя носом.
Вблизи обнаружилось, что человек пах живцом.
Хвала высшим силам, наконец-то Трэшу попался тот, кто ему так сильно нужен. Этот источник информации куда круче ни на что не годной женщины. Ценному пленнику вскоре придется поделиться секретом волшебного напитка.
Да и самим волшебным напитком тоже следует поделиться.
Трэш сорвал с пояса фляжку в кожаном чехле, уже отработанно пробил ее бок когтем, опрокинул содержимое в рот, после чего вытряс все до капли и едва удержался от желания вывернуть тонкий металл и на совесть вылизать, не оставив ни миллиграмма божественного напитка.
Надо сказать, что все это он проделывал, второй рукой удерживая отчаянно рвущегося к пленнику Чавка:
– Еда! Еда! Вкусная еда! Порвать для Первого вкусную еду! Первый оценит и поделится.
– Да уймись ты уже, это не еда.
– Как не еда?! Что?! Опять?! Да сколько уже можно?!
– Ага, опять. Этого мы будем беречь, как себя не бережем, ведь он знает то, что надо знать мне. Буду с ним разговаривать.
– Можно сперва съесть, потом разговаривай.
– И как ты себе представляешь такую беседу, умник?!
– Никак не представляю. Второй голоден. Когда Второй голоден, он плохо думает.
– Ты лучше думай о баранах, родственничках своих. Скоро мы к баранине вернемся.
Трэш приставил к груди человека коготь, после чего шагнул назад и, увлекая пленника за собой нехитрым жестом, проурчал:
– Куртку свою сними.
Ну да, чего рвать, это может испортить и без того непростые отношения. А так избавит одежду от оружия и вернет целой.
«Новый член стаи», разумеется, ничего из сказанного не понял, но пошел следом без понуканий, на ходу то и дело бормоча приблизительно одно и то же:
– Не ширялся уже хрен знает когда. Не пил с вечера. Что это вообще за дела пошли? Блин, да будь оно все четырежды проклято, из-за одного вшивого спорана так вляпаться. Знать бы еще – во что…
Глава 19
– Так я что-то не пойму, ты, получается, кваз? Разве можно до ТАКОГО измениться?!
Трэша вопрос пленника сильно заинтересовал. А как иначе, ведь ему очень хотелось разузнать о себе как можно больше или пусть хотя бы что-нибудь, самую малость, для постижения которой столь остро не хватает фактов. Но этот вопрос он оставил на будущее, сейчас нужно вести разговор по заранее намеченному плану.
Поэтому усилием воли отогнал соблазн узнать, что, собственно, такое «кваз», и выразительно постучал по фанерной табличке, где углем было нацарапано несколько слов, вместивших в себя очень многое: «Ты кто? Что ты делаешь с людоедами? Что это за место?»
Мужчина развел руки:
– Да я все тебе скажу, вариантов нет. Но ты, парень, пойми, вопросы у тебя такие, что без бутылки никак не ответишь, тут своих вопросов сто штук на один твой рисуется. Вот хотя бы – звать тебя как? Как вообще обращаться к тебе?
Вновь захрустел уголь, и ответом стало не только имя: «Я Трэш. И я вообще ничего не помню. Ты мне все расскажешь».
– Трэш? Нормальное погоняло. А я Сыч, получается, вот мы и познакомились. И не пойму, а это кто с тобой? На лотерейщика средней паршивости смахивает, вообще, не кваз. Ты что, мертвяка приручил? Это типа дар у тебя такой или как?
Трэшу начало надоедать это нескончаемое затягивание, и он по-быстрому набросал еще одно послание: «Это Чавк, ты для него – вкусная еда. Если так и будешь трепать языком, а не на вопросы отвечать, я отдам тебя ему».
– Братан, да я все понял, давай мы будем без этого. Я же ведь не молчу, я тупо не знаю, как начать. Ладно, я, значит, Сыч, живу сам по себе, один, сложилось так, проблем нахватался маленько, но это дело временное и поправимое, с каждым случиться может, места здесь такие. Людоедами ты мертвяков кличешь? Видать, и правда с памятью у тебя хреновые дела.
И Сыч начал в меру своего интеллекта (непохоже, что завышенного) рассказывать поразительные вещи.
Оказывается, сумасшедший и глупый вовсе не Трэш, ничего здесь не понимающий, а сам мир. Вот как можно вообразить территорию неизвестного размера, большая часть которой нестабильна и обновляется с периодичностью от первых часов до нескольких десятков лет (а возможно, и сотен).
И если бы дело ограничивалось только этим…
Спустя неполные полчаса Трэш осознал, что у него голова распухает от вороха несистематизированной информации, бессвязно вываливаемой Сычом. Тот, осмелев или обнаглев, временами даже склонялся и панибратски хлопал по шипам брони, неприятно скалясь и выдавая сентенции в духе:
– А я сразу понял, что ты свой. Непросто с тобой, конечно, но ты все равно чувак без гнили, просто всем квазам кваз. Я про таких только байки слыхал, думал, врут люди, а вот ведь оно как. Понимаешь, в чем тут дело – мертвяки резину не тянут, с ходу рвут. Да и откуда тут такому бугаю взяться? Куда ни плюнь, кто-то засел, все путевые стабы окучены, почитай, до самой черноты под институтом прогнулись. Это я не о том самом институте, а о местных шутах. Тепло устроились, под крышей у бубновых сидят, а чуть что не так, внешникам недолго прикатить. Тут можно день пролазить и следа мелкого рубера не увидеть. Не дают мертвякам разгуляться, дроны и днем, и ночью летают, да еще турелей этих понатыкали. А они, между прочим, вечно глючат. У меня так крестного завалило ни за что, сдуру начала шмалять хрен знает откуда. Не знаю, с кем перепутала, но он и «мама» сказать не успел. Тридцать миллиметров прям под шею, да еще и снаряды хитрые, я его башку потом полчаса по кустам искал. Свой ты Трэш, свой, но я вот одно не понял – это по какой такой причине у меня штаны чистыми остались? Да тебе даже делать ничего не надо, просто покажись, и у половины разрыв сердца случится.
