Никогда этого не понимал. Как государство может защитить себя, если так паскудно относится к тем, кто на самом деле поставлен его защищать?! Как можно платить гроши, да еще их и задерживая, буквально толкая своих защитников на должностные преступления, взятки, поборы? Будь я человеком, который решает этот вопрос, сделал бы ментам большие, очень большие зарплаты! Дал бы им огромные права! И карал бы «оборотней в погонах» за преступления самым жесточайшим образом! Двойные, тройные сроки! Вплоть до смертной казни! Вот тогда, наверное, менты стали бы настоящими ментами! Тогда бы воцарился порядок!
Ну да, да… я идеалист. Эдакий революционер в серой шинели. Хм… да и шинели теперь у меня нет. И от этого немного грустно.
После офиса – в магазин. Да не в ларек какой-нибудь, а в настоящий гипермаркет! Где можно купить хорошие продукты, вкусняшки! Но без алкоголя. Я о нем теперь и думать не могу – сразу с души воротит. Спасибо Сазонову, постарался. Впрочем, я и не расстраиваюсь, что не могу пить алкогольные напитки. На самом деле – что в алкоголе хорошего? Вкус противный. По башке бьет, одуряет, лишает разума. И зачем? Если только забыться… как я когда-то делал. Зальешь мозги паленой водкой – спишь и не видишь сны. Сны – жестокая штука. Потому что во сне ты очень часто счастлив, а ведь придется проснуться.
Надя открыла сразу, как только я нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась, и девушка повисла у меня на шее эдакой гладкой, теплой, желанной гирей. Ага, тяжеленькая! Не сказал бы, что такая уж худышка! И где в ней этот вес помещается? Вроде и не толстая… скорее наоборот.
Когда отцепилась, отодвинулась на расстояние вытянутой руки, я вдруг заметил у нее под глазом явственную гематому. Фингал, проще говоря. Сердце трепыхнулось, но Надя, четко определив направление моего взгляда, смущенно улыбнулась:
– Да это я о шкафчик ударилась! Полезла за сахаром, и о дверцу – р-раз! Аж искры из глаз! Не обращай внимания! Пойдем чай пить! Я тебя весь день ждала, все из окна глядела, думала – придет, не придет! Может, что-то не то сказала. Может, чем-то обидела. Или в постели что-то не так делала…
Надя смущенно хихикнула, разрумянившись, а я пообещал принести ей видеомагнитофон с порнушкой, чтобы она просвещалась и делала все как надо. Шутил, конечно, получилось глупо и даже пошло, но, на мое удивление, Надя вдруг подхватила идею и сказала, что, если я хочу, она сделает все как в порнушке. Главное, чтобы мне было хорошо!
М-да. Наверное, это глупо, но мне вдруг стало так тепло, так хорошо на душе, что даже… нехорошо. Нельзя мне влюбляться! Хотя бы ради памяти покойной жены! А еще – помня, кто я такой и зачем все еще копчу небо этого мира. Хотя давно уже должен быть на том свете. И как ни противно себе признаваться, на тот свет мне хочется все меньше и меньше. Жизнь веселая пошла! Странная, иногда страшная и злая, но веселая!
Мы недолго ели. Какая там еда?! Когда думаешь только о сочных, пухлых губах, о гладкой, пахнущей персиком коже, о крепких, небольших, но и совсем не маленьких грудках, которые вздрагивают в такт моих движений, будто дирижируя стонами хозяйки! Мы раздевались так, как будто от скорости разоблачения зависит сама наша жизнь. И на два часа выпали из жизни.
Из полудремы, сладкой истомы меня вырвал шум, грохот – квартира тряслась, будто рядом проезжал гигантский бульдозер. Музыка. Какая-то иностранщина. Попса, так это сейчас называют. Бабы вопили на английском так, что все тряслось и колыхалось – что за колонки стояли в квартире, можно было только представить! Концертные?
– Это еще что такое? – я обернулся к Наде, усевшейся в постели и сжавшейся в комок. Губа закушена, глаза закрыты.
– Дружок покойного мужа Димон. Развлекаются! – бросила она зло и обреченно. – Вернулся с зоны… притон устроили! Он через стенку живет. Житья от него не стало!
Я посмотрел на Надино лицо, и на глаза опять попался синяк на скуле. Не рассуждая, не раздумывая – протянул руку и коснулся Надиного голого плеча.
И меня накрыло! Я увидел! Увидел все ее глазами!
Она шагнула к двери, постучала – звонок, само собой, не работал. Открыл молодой мужик с помятым, отекшим лицом. Надя ему что-то говорила, что-то о том, как он мешает людям отдыхать и что так делать нельзя. Что если он будет хулиганить, она напишет заявление участковому.
Право слово, люди такие чудаки… Они на самом деле верят, что как только напишут заявление участковому, так сразу все их беды и закончатся. И что может сделать участковый с таким типом, как Димон? Ну да, включает музыку. Да, любит погромче. А кто замерил – КАК громко он включает? Он в своей квартире и с семи до двадцати трех часов имеет право хоть на голове ходить! И на соседей ему плевать! А если участковый станет его запугивать, мешать жить, то напишет на него в прокуратуру. И участковому не поздоровится!
И самое интересное, что так и будет. Участкового будут «таскать», пока не затаскают до умопомрачения. И он трижды потом заречется реагировать на подобные заявления. Ведь если разобраться, на самом деле – никакого нарушения общественного порядка и нет! А если соседи желают обязать человека вести себя так, а не иначе, то пусть обращаются в народный суд, «самый гуманный суд в мире»!
А потом Надя получила в глаз. Несильно, но ощутимо. И обидно. И ушла под хохот, мат и обещания устроить ей, сучке, веселую жизнь, потому что именно она загубила замечательного пацана Витька.
– Никогда больше мне не ври! – холодно сказал я, подобрал с пола трусы и быстро натянул их на бедра. Следом – штаны.
– Прости… – глаза Нади наполнились слезами. – Не хотела тебя расстраивать! Ты уже уходишь? Не уходи, а? Останься! До утра… мне грустно и страшно.
– Я к соседу схожу, – мрачно пообещал я, – поговорю!
– Не ходи! – Надя вцепилась в меня так, будто целыми днями только и занималась тем, что поднимала гири. Хватка у нее была железная! Кстати, надо спросить – спортом она не занималась? Стало очень интересно. И фигурка спортивная, без лишнего жира, мускулистая, и хватка – как у кальмара, который кашалота утаскивает на глубину.
– Пожалуйста, не ходи! Он не один там! Друзья у него собираются, собутыльники! Пьянь! Хулиганье! Шпана всякая! Димон вышел, так они теперь отсюда и вылезать не будут! Не дай бог побьют тебя! Пожалуйста, не ходи!
Я сел на краю кровати, держа в руках носок. И застыл. Может, и правда не ходить? Ну на кой черт мне это надо? Забрать сейчас Надю и уехать. Куда? Да хотя бы на мою квартиру. Но спать с чужой женщиной в супружеской кровати, в которой занимался любовью с женой…
Хм… с чужой? Чужая? Вроде бы уже и не чужая… и все равно неприятно. Купить другую квартиру? Или дом… подумаю.
Надел второй носок, ботинки, рубаху. Надя уже за меня не цеплялась – поняла, что бесполезно. Ну и правильно. Я мужчина! И сам буду решать, куда идти, а куда – нет! И зачем.
Да, вопрос – зачем? Ну не убивать же их, в самом-то деле! Я же не маньяк какой-то. Ну да, человек этот пакостный, гадит окружающим специально, но ведь за такое не убивают! Или убивают? Ладно, на месте разберусь.
