Засобирались на двух бричках. Государь пожелал к себе в попутчики Дубасова, Рожественского. Во втором экипаже следовал начальник охраны, взяв с собой пару дюжих фельдфебелей из штата Дворцовой полиции.
Поскольку следовать с собой государь более никого не принуждал, чины из свиты (кроме отдельных лиц) были предоставлены сами себе, отправившись – кто на лошади, кто пешком в разные стороны острова, осмотреть другие любопытные места… скиты, церкви, коих на Соловках было предостаточно.
Моряков особенно заинтересовало устройство местного сухого дока – воистину грандиозного сооружения простых русских мастеров, построенного ещё в 1801 году. Двухстворчатые ворота, отделявшие док от моря, вполне были способны принимать весьма крупные по тем временам суда.
Иностранные гости (некоторые притащившие с собой свои громоздкие фотоаппараты), за невозможностью всё время следовать за главной фигурой – царём, тоже находили себе интересы, особенно уделив внимание знаменитой и богатой монастырской ризнице.
Потом по распорядку был обед со щедрым и сладким церковным кагором.
Люди расслабились. Поговаривали, что набожный Николай решил проехать дальше – до Савватьевского скита, и, видимо, задержится на сутки.
Затем настало время вечерней трапезы, после которой вдруг выяснилось, что самодержец с близким кругом уже погрузились на пароход и намерены отбыть дальше по пути следования.
Многие из сторонних сопровождавших царский вояж снова оказались попросту не готовы. Началась взбалмошная суматоха: кто-то спешил к причалам, кого-то, из сомлевших после обилья еды и возлияния, только будили-тормошили. И всё одно, как потом выяснилось, парочку растерях позабыли, оставив на островах.
«Муром» под императорским штандартом дал прощальный гудок. Издалека было видно, как Николай помахал рукой со шкафута и поспешил отправиться к себе в каюту – пароход разворачивался носом по курсу, и дым из трубы стелился по самой палубе.
* * *
От Соловков держали ход почему-то не больше девяти узлов, а то и того меньше. Поэтому из Беломорской губы до первой стоянки у устья реки Поной тянулись почти целые сутки. Затем двинули дальше, заглядывая во все значимые заливы, кои там были. Сначала мелководный Лумбовский, в очередь – Святоносский.
Против ожидания государь на берег не сходил, обозревая берега в бинокль, принимая с подплывающих лодок и карбасов представителей промысловых артелей, местных исправников, ежели таковые присутствовали.
Делались замеры глубин, наблюдения и опись остальных параметров. Случалось, у иной бухты торчали несколько часов.
Перед заходом в Кольский залив осмотрели ещё Нокуевские заливы и Териберскую губу.
Иностранцы, что маялись на сопровождающих пароходах, те так уже тихо начинали ворчать, тем не менее «с кузовка слезть» не пытались.
И также неторопливо входили в Кольский залив, словно головной «Муром» кто-то… или что-то… или кто там всем правил и командовал, придерживал, оттягивая время.
* * *
И вот наконец-то Екатерининская гавань. Александровск. Царя встречают, и выясняется, что царя нет!
Сначала шёпотом, затем во всеуслышание, потом по складам для непонятливых.
Самодержца на «Мурмане» нет! А лишь бо́льшая часть свиты – комиссия с назначенным начальником.
Встречающим (простому люду) – досада: «государя не увидють», для начальствующих – спросу меньше, хоть комиссия тоже может ревизию устроить.
А для тех, кто на сопровождавших пароходах следовал от Архангельска – изрядное замешательство и недоумение.
Кого принимали за царя на палубе парохода, так и вовсе осталось «за кадром», да и неважно это уже было.
На вопросы «где же самодержец?» уже известный корреспондентам пресс-секретарь заявил, что: «государь прибудет позже». Остальные свитские важно и загадочно отмалчивались, отвечая иностранцам почему-то не на обиходном среди знати французском, а на британский манер: «ноу коммент».
Что до измышлений: «где может быть монарх?» – тут кто на что был горазд, предполагая, например, что Николай мог остаться на Соловках, предаваясь молитвам. Приплетали и Землю Санникова, и непонятную возню вокруг загадочного американского ледокола.
– По-моему, нас знатно провели! – не столь расстроенно, сколько озадаченно резюмировал шведско-норвежский консул, и…
И был прав!
* * *
Российские линии телеграфных сообщений ещё с конца прошлого века имели выход на Европу через «задний (северный) двор» – проходя Кемью, Кольским полуостровом, далее Александровск, Печенгский монастырь до границы с Норвегией, соединяясь со скандинавской сетью.
Некоторые из не особо привередливых иностранных агентов посчитали, что, минуя властный Петербург, их сообщения избегут бдительного ока царской охранки.
Тексты тем не менее набивали осмотрительно нейтральные. Но адреса…
Например, шведско-норвежский консул писал в своём донесении напрямую в Лондон: «…из этого следует, что русский монарх, вероятней всего, покинул бо́льшую часть своей свиты именно после (или во время) посещения Соловецкого монастыря. Беря во внимание явную (или неявную) подмену царственной особы на виду с борта, когда все считали, что русский император по-прежнему на головном судне, есть все основания считать, что мы имеем дело со спланированной акцией – частью некой тайной операции или интриги. Можно предположить, что за те восемь суток пути, пока мы шли в этом неведении от Белого моря до Екатерининской гавани, Николай II и сопровождавшие его высокие адмиральские чины могли оказаться где угодно, воспользовавшись любым быстроходным судном».
Ещё не успели истомиться пять дней в ожидании того самого обещанного пресс-секретарём «государь прибудет позже», как телеграфом прибежало новое известие – его императорское величество изволили вернуться в Архангельск, откуда, не задержавшись и часа, отбыли в Санкт-Петербург.
Конечно же нашлись те, кто особо обратил внимание, какое судно доставило самодержца – пароход «Лейтенант Скуратов», вновь обострив у заинтересованных лиц настырное желание поближе познакомиться с капитаном Престиным и попытаться что-нибудь выудить у экипажа.
Часть чиновников и генералов из свиты практически сразу и весьма резво отправилась вслед за государем, в Петербург.
Члены комиссии (в основном инженерных специальностей) остались – претворять в жизнь высочайшее утверждение о «главной морской базе» на Севере.
* * *
А был уже август. Северное лето в самом разгаре. В прямом смысле – теплее уже не будет. Природа, да и люди – всё спешило отдать-взять-умножить…
Томлёное солнце решительно примеривалось к горизонту: «нырнуть, не нырнуть…». Кончались белые ночи.
Слегка всколыхнутый Александровск снова втягивался в свой привычный ритм.
