– А иначе предательство. И гибель.
– Что-о?!
– Смерть для индивидуума это личная трагедия. Для исторической личности в некоторой степени это следующий шаг, пусть последний, иногда решающий, но далеко не конечный в его хронологии.
Николая слегка покоробило при словах о смерти.
– На что вы намекаете? Потрудитесь объясниться!
– Вас, например, объявят святым.
«Какова ж сила слова, – удивился Андрей Анатольевич, глядя на застывшего императора, – вот буквально пять минут назад он метал громы и молнии. Пару слов – и он прислушался. А теперь и вовсе напуган. Всё-таки пластилин. Но мять его нужно постоянно. Уедет в Петербург, и контакт потерян. И там другие манипуляторы. Будет ли толк от моего бисера?»
В дверь постучали, и Николай от неожиданности вздрогнул.
– Кто там? – спросил Черто́в и узнал голос старлея. – Входи.
Первым высунулся Ширинкин, кинул коротким взглядом:
– Государь, у вас всё в порядке?
– Да, да. Идите, идите. Не мешайте! Хотя нет! Постойте! – Император повернулся к капитану. – Чтоб не тратить время попусту, пусть они приступают – согласуют действия, условия, начнут составлять предварительный план по проводке каравана Северным проходом. Мы с вами закончим и присоединимся. Ваши помощники уполномочены?
– О да. Разумеется!
Произошла немая сцена: Черто́в молча взглянул на старлея, отдавая распоряжение.
Тот кивнул.
Получил свой повелевающий взгляд и Ширинкин, по-военному отчеканив кивком в ответ.
Уходя морпех и генерал тоже молча метнули пытливые взгляды на мрачного императора и выжидающего капитана.
Дверь захлопнулась громче, чем следовало, снова дёрнув по нервам гостя. Какое-то время он молчал, затем поднял твёрдый взгляд:
– Мне надо знать.
– Мне проще будет вам показать пару документальных фильмов, – предложил капитан.
«Плохим вестникам иные короли в своё время головы рубили. М-да. Одно дело, я буду ассоциироваться с обвинениями… другое дело документ. А я лишь так – за что купил, за то продал», – Черто́в привстал, собираясь включить компьютер. Увидев, что резко вскочил и гость, удивился:
– Простите, вы куда?
– Вы же намерены нам что-то показать?
– Посмотреть можно и здесь. К тому же я не думаю, что адмиралам нужно знать то, что будет показано.
Монарх хотел что-то возразить, всё ещё нацеливаясь на выход, но был остановлен почти вкрадчивым:
– Будут ли генералы так радеть за службу и царя, узнав, что тот в 1917 году отречётся от престола?
* * *
– Фу, зараза. Накоптил.
Дым сносило прямо на ледокол, на мостик, где стояли капитан и помощник по безопасности.
«Лейтенант Скуратов» развёл пары и отчаянно дымил, спеша, увозя императора и остальных гостей обратно на материк.
– Не так я себе это представлял, – Черто́в чиркнул зажигалкой и жадно в два присеста высмолил полсигареты.
– Да-а, Николаша злой как собака поехал. Что у вас там вообще не заладилось?
– Такой сумбур. Сейчас вспоминаю, аж не верится. Словно бури солнечные по башке лупили. И я его сначала обухом по голове – про отречение и смерть.
– Про дом Ипатьева? – решил уточнить Шпаковский.
– Нет. Образно. Он прихренел, но потом взял себя в руки. По порядку не получилось. Перво-наперво, конечно, о своём Алексее всё вызнавал. Про болезнь. Я втолковал, как мог. Смирился на вид.
– А про расстрел?
– Веришь, нет? Но до Ипатьева не дошли. Попросил письменно, намереваясь потом прочитать единолично.
– Испугался.
– И я так думаю. И… наверное, понимаю. Не позавидуешь.
Неожиданно пришло молчание, как будто по усопшему… неловкое. И радовало, что в руках были палочки-выручалочки для таких случаев – сигареты.
– Ну, так вот, – прокашлялся капитан, – перешли к политике и остальному. Я ему заготовочку купированную поставил – документалку видео! А они, представляешь, там в Питере ещё по первым нашим материалам просекли, что мы не обо всём говорим. Далеко не наивные оказались. Вероятно, что-то и из наших ребят вытрясли. Хотя божился, что не обижали. И получилось, что всё заранее спланированное не то чтоб покатилось к чёрту, но покатилось. Быстро корректировал по ходу. Приходилось выдёргивать другие материалы, примеры. Представляешь, однажды заскочив аж в восьмидесятые брежневские.
– Ого! Это в какой теме?
– Да всё то же – что люди ничему не учатся, раз за разом наступая на одни и те же грабли. И добреньким совсем быть никак не получалось. Величество постоянно требовал ставить на паузу, порой перематывать назад…
– Ты гляди, освоился!
– Ага. Требовал объяснений и комментариев. И получилось по-дурацки – хотел быть третейским судьёй, а нет-нет да и срывался на правду-матку. А ещё и на советы, которые ой как ему не нравились.
– А конкретней? Про самодержавие?
– Про самодержавие вообще старался не заикаться, даже про конституционную монархию, зная его бзик и заветы папаши. Но он сам…
Андрей Анатольевич стал вспоминать, пересказывая вслух, обрывками, а потом восстанавливая полную картину.
* * *
– Чем же так плох самодержавный строй? – В голосе императора запальчивость, обвинение и обида, что ли…
– Самодержавие тормозит развитие науки, основываясь практически на феодально-торговых отношениях, – после секундной паузы ответил капитан.
Монарху тоже понадобилось пару мгновений, чтобы понять смысл. Кивнув сам себе, он продолжил допытываться:
– О либерализме вашем я уже наслышан. Но ваша диктатура?..
– Медленными шагами модернизацию экономики не провести – страну сожрут раньше. Оружие будет такое, что просто пушечным мясом противника уже не остановишь. – Дополнив в думах: «Впрочем, и пушечным продолжали останавливать. Не только во Второй мировой, и гораздо позже».
* * *
– А дальше?
Капитан и не заметил, что замолчал, обыгрывая воспоминания:
– В целом про индустриализацию тридцатых годов у меня получился почти сорокаминутный ролик. Рассказать об этом почти правдиво, со всеми перегибами – как тянул за уши страну, в прямом смысле, Сталин, было чрезвычайно необходимо. Мягкое, почти либеральное самодержавие Николая Второго так не сможет.
– А дальше? – переспросил Шпаковский.
– А дальше Романов понёс ахинею! «Смеете учить нас! Да вы отринули веру! Безродные!» Дескать, «неблагородная кровь»!
– Орал?! – удивился Шпаковский.
