Голос помощника опять уронил с небесных сфер на землю, не сразу неся понимание, о чём он вообще…
– Зря только Новикова-Прибоя на фрагменты порвали. Протупили предки. После того, сколько мы им инфы по войне предоставили, так мало сделать…
– Да, – всё ещё витая в облаках, согласился Андрей Анатольевич, вспомнив, что на совещании были предоставлены последние сводки по боевым действиям на Дальнем Востоке. Фактические, а не те, кои черпал Престин из газет.
Изменений практически никаких, за малым исключением. Куропаткин в лучших кутузовских традициях отступал, выматывая противника, накапливая силы. Порт-Артур героически держался, как Севастополь в своё время.
– Зато хоть эскадру быстро собрали. И главное, отправили, не дожидаясь возвращения царя. Чего ж они там, на Дальнем-то тупят? – продолжал Шпаковский.
– Корабли под боком. Где они там базируются? Кронштадт. Либава? А Куропаткин со Стесселем далеко, – флегматично отвечал капитан.
– Тогда зачем весь этот северный поход? Что могут три броненосца, подкреплённые владивостокцами, если порт-артурская эскадра окажется не у дел?
– Может, и выгорит. Артурцы высотки ещё держат. И Куропаткину фитиль, видимо, вставили.
– Надолго ли?..
– До конца сентября хотя бы продержались. Были бы сейчас двухтысячные года – за две недели корабли довели бы. Сейчас же льды плотнее. Толще. Месяц тащиться – это точно. Меня единственно радуют эти два беспилотника. На них аппаратура ледовой разведки самая суперская. Глядишь, пусть кривыми дорогами, но найдём пути полегче. Когда ожидается прибытие отряда броненосных кораблей в Александровск?
– Ориентировочно 25–26 августа.
– Ну, вот видишь. Может, и уложимся.
Корабли пришли 16 августа.
Лёгких дорог не нам выбирать…
Средь растраченных сил
Разбудил в ночи крик.
Поглумился – спросил:
Что, не спится, старик?
По выходу из пролива Скагеррак в назначенном месте черноморских пароходов не оказалось. Контр-адмирал Николай Иванович Небогатов по этому поводу не сильно переживал – они могли пойти с опережением графика и самостоятельно проследовать в Баренцево море. Могли отстать (что более вероятно), и дожидаться их адмирал не собирался.
«Нагонят!»
Порадовала немецкая пунктуальность – угольщики ожидали в нужной точке и в срок.
Из Петербурга пришли подробные инструкции по бункеровке методом «борт в борт», адмирал послушно попробовал, удостоверился в бо́льшей эффективности, но дело зарубили немцы, опасавшиеся при качке повредить свои суда.
Уже выйдя в Северное море, Небогатов (при основном приказе – довести корабли до нужного места) даже смог провести учебные стрельбы с активным маневрированием. Несмотря на то что графики трещали по швам – всё же бункеровка отняла непозволительно много времени.
Ещё на берегу, перед выходом отряда, среди штабных всё ходили разговоры «уголь, уголь!», но Николай Иванович не увидел никаких сложностей. Вообще!
Не оправдались опасения, что будет стоять выбор – либо закидывать уголь в прожорливые топки броненосцев, выжимая лишние узлы, и потом тратить время на незапланированную догрузку, либо держать приемлемый ход, расходуя топливо чуть экономичней.
Ориентироваться приходилось на самый медленный транспорт. А точнее, на задерживающий весь отряд буксируемый «Ермак».
Единственное разногласие – все три броненосца имели разные аппетиты, и при поддержке одинакового хода расход угля весьма разнился.
В конце концов, потом, уже на выходе из Норвежского моря, получив расчёты штурмана, Небогатов приказал главным силам уходить вперёд, оставив суда обеспечения в догоняющей позиции.
Их, кстати сказать, следом нагнали пароходы Доброфлота и суда немецкой компании «Гамбург-Америка лайн», осуществлявшей доставку угля.
На траверзе норвежского Бергена за эскадрой увязался британский броненосный крейсер, трёхтрубник типа «Кент». Отметился надлежащими морскими формальностями и ушёл на приличествующее удаление в двадцать пять кабельтовых.
Резвая «Аврора» покрутилась вокруг него да около, но по приказу вернулась на оптимальную дистанцию.
«Англичанин» (это оказался крейсер «Бервик») какое-то время то шёл в кильватере, то обходил с траверза, ведя шифрованные переговоры по беспроволочному телеграфу.
– Всё о нас докладывает, мерзавец: состав, скорость, курс и… – контр-адмирал Небогатов, оглянувшись на замыкающих – связку буксир-ледокол – «Роланд» – «Ермак», болезненно скривился, – …и состояние.
Командир флагмана – эскадренного броненосца «Князь Суворов» капитан 1-го ранга Игнациус на это замечание только неопределённо повёл плечами, ничего не ответив.
Для него (да и для всех офицеров эскадры) этот поход на Север, с дальнейшей перспективой пробираться через арктические льды, казался верхом абсурда. В газетные сплетни о якобы ожидающем их на Севере мощном американском лёдопроходном судне никто особо не верил. А единственный известный ледокол «Ермак», уже бывавший в тех водах – вон он… беспомощно тащится на буксире.
В кают-компании под закуски выдвигали различные версии. Например: «Наш поход – сие есть большая и хитрая провокация, господа! Дабы запугать противника и вынудить его… в общем-то, сдаться. Ха-ха!»
«Очередная глупость, – подумал об этом предположении Игнациус, – макаки оказались крепким орешком и, естественно, от нашего “арктического чи́ха” сдаваться не станут. Наверняка что-то мог бы прояснить адмирал (его-то уж точно просветило высшее командование), но Небогатов какой-то постоянно смурно́й и совершенно неразговорчивый. Однако ж, чёрт меня побери, если никто никуда не идёт (имеется в виду в ледяные просторы), к чему ж такое серьёзное оснащение и подготовка к суровым морозам?»
Для организации кораблей к переходу северными морями в экипажи были включены офицеры, имевшие полярный опыт. С особыми полномочиями. И Игнациус уже успел поругаться с прикомандированным на его «Суворов» лейтенантом, предъявившим такие требования и меры, что превращали наконец-то приведённый в боевой порядок корабль в «законопаченную избушку на курьих ножках», как отметился по этому факту старший офицер.
«Так что же, неужели нам действительно предстоит это сделать?» – Игнациус украдкой кинул взгляд в сторону командующего, словно ожидая, что тот вот именно сейчас разразится откровениями. И неожиданно натолкнулся на такой сердитый взгляд, что ему даже обсуждать эту тему расхотелось.
«Что это с ним, – удивился капитан, зная контр-адмирала как человека непритязательного и лаконичного, – неужели этот “британец” так вывел из его себя? Или сдерживающая нас “гиря” в виде “Ермака” на буксире?»
На самом деле Небогатов тоже терзался неведеньем и непониманием. Ему в этом плане на эскадре было тяжелее всех – если уж остальные господа офицеры были уверены, что «наш Николай Иваныч всё знает, но загадочно отмалчивается», то сам-то он точно знал, что «ни черта не понимает». От этого нервничал и плохо спал.
