— Спасибо тебе большое, — весело проговорил мужчина, когда мы покинули кабинет.
— За что? — растерялась я.
— За то, что не дала мне умереть от скуки, — улыбнулся он. — С бумагами я закончил, а больше заняться особо нечем.
— А ты не должен был предупредить Тию? Ничего, что мы вот так удрали?
— До второй половины дня я свободен, Тия не планировала выходить из кабинета и кого-то еще принимать, там у нее Даор с какими-то серьезными разговорами. А с чего это тебя в храм потянуло? — полюбопытствовал он.
— Даже не знаю, — я неопределенно пожала плечами. Высказывать свои предположения и надежды не хотелось, они и мне самой казались неубедительными, поэтому я предпочла ответить туманно: — Мне тревожно, вокруг происходит что-то большое и нехорошее, а боги… Нелишне попросить у них помощи и заступничества.
— То есть личных переговоров Ива с Идущей недостаточно в качестве помощи и заступничества? — рассмеялся мой провожатый.
— Мой покровитель — Немой-с-Лирой, — я неопределенно пожала плечами. — Почему бы не поговорить еще и с ним? Да и, в конце концов, я уже год не была в храме, а в моей жизни столько всего изменилось! Стоит хотя бы поблагодарить богов за Ива.
— Да ладно, я же не спорю, — примирительно улыбнулся Райд. — Надо так надо. Только предлагаю взять лошадей, а то пылить по дороге пешком в такую погоду — сомнительное удовольствие.
До нужного места мы добрались быстро и без приключений, коротая время за разговором. Райд весьма ловко правил гнедой парой, запряженной в колесницу. Впрочем, по такой жаре лошади были ленивыми и сонными, а возница их не слишком понукал: повода для спешки не было.
Повозка, которой мы воспользовались, оказалась гораздо удобнее той, на которой разъезжал Ив. У Железного регента колесница скоростная, похожая на боевую, а эта очевидно предназначалась «для простых людей»: более тяжелая и широкая, сзади закрытая стенкой, которая держалась на петлях и для посадки откидывалась, превращаясь в сходни. Так что не было такой опасности выпасть, и чувствовала я себя по дороге гораздо спокойней.
Главный столичный храм Немого-с-Лирой встретил меня тишиной. В длинном, гулком, почти пустом помещении без окон было прохладно и темно, особенно по сравнению с полуденным зноем снаружи. Мрак здесь едва разгоняли несколько жаровен, стоящих вдоль стен, в которых вместо углей сейчас лежали фирские огни. Я несколько секунд постояла у входа, привыкая к освещению и с удовольствием вдыхая по-подвальному сыроватый прохладный воздух. Рассматривать тут оказалось нечего: статуя божества, небольшой круглый алтарь перед ней — вот и все убранство. Даже фресок на стенах не было.
В храме я оказалась не одна: у алтаря стоял какой-то немолодой мужчина, опираясь на палку, а у ног бога, привалившись к его креслу спиной, дремал жрец. Подобная фамильярность была недопустима с каким-то другим богом, но Немой-с-Лирой никогда не требовал особенных почестей, для него было важнее, что в сердце у пришедшего.
К тишине и сумраку я привыкла очень быстро, погрузилась в них, как в темную воду. Сделала несколько шагов вглубь помещения — и, разминувшись со стариком, оказалась наедине с пустой залой. Вдруг появилось ощущение, что храм не является частью большого мира, оставшегося снаружи, а находится с ним рядом, отделенный тонкой пеленой. Здесь время текло по-другому, царили совсем иные законы, а мне дозволили прикоснуться ко всему этому лишь из благосклонности хозяина.
Чувствуя робость и благоговение, стараясь не нарушать тишины, я приблизилась к статуе. Подобное впечатление можно было легко объяснить: сложно не ощущать себя маленькой и слабой рядом с четырехметровым изваянием. Но все равно казалось, что это не единственная причина: не будь этой каменной громадины, мои трепет и неуверенность никуда бы не делись. Это был… не дом бога, но место, где его сила ощущалась очень отчетливо. Или я просто принимала желаемое за действительное?
Подойдя ближе, я всмотрелась в нее.
Молодой мужчина, одетый в простую тунику, в расслабленной и явно удобной позе устроился в кресле, которое скульптор, в отличие от черт фигуры, наметил весьма условно. На коленях бог баюкал каменную лиру, на которой даже были натянуты струны: они угадывались в тусклом свете, но невозможно было определить, настоящие они, сделанные из жил, или просто куски проволоки.
Ремни сандалий, складки одежды, мышцы, даже пальцы вплоть до ногтей были выполнены с таким тщанием и мастерством, что чудилось, будто камень слегка шевелится в неверных отсветах фирских огней. Мерно вздымается грудь в такт дыханию, слегка подрагивают пальцы на струнах, чуть кривятся уголки губ, меняя оттенок легкой улыбки — с теплой и понимающей на глумливую и недобрую и обратно.
На мгновение стало нестерпимо жутко, будто что-то большое и страшное стоит за моей спиной и неотрывно сверлит мне взглядом затылок. Я даже обернулась, но, конечно, ничего пугающего не увидела, только светящийся прямоугольник дверного проема. Решительно преодолев последнюю пару метров, я замерла у алтаря, в замешательстве глядя на гладкую мраморную поверхность.
Попросить совета и помощи у небесного покровителя — хорошо звучит. Вопрос: как это сделать?
Насколько Вечное Дитя божество простое, настолько Немой-с-Лирой сложен. Жертвами первому служит пища, при желании — кровь жертвенных животных или просителя. А вот со вторым…
Алтарь пустовал почти всегда, его лишь украшали к большим праздникам. Он находился здесь скорее для того, чтобы подчеркнуть назначение этого помещения и суть изваяния. С алтарем — божество, а без — как будто обыкновенный мужчина.
С минуту я простояла на месте, разглядывая утопающее в сумраке лицо статуи и раздумывая. Никогда прежде я не обращалась к богам с какими-то личными просьбами или благодарностями. Обычно приходила на праздники, когда жрецы совершали общие большие обряды, и присоединялась к ним с остальными людьми. А вот так, чтобы один на один…
Покосившись на дремлющего жреца, я решила его не трогать. Показалось, что привлекать его будет неправильно и нечестно, ведь это мое дело и моя просьба, и сами же жрецы говорят, что боги одинаково хорошо слышат каждого.
Но что делать, если мне нужно не только высказать свою просьбу, но и услышать ответ? Вариант в голову пришел всего один: прибегнуть к помощи Искры.
Я положила на алтарь ладони — скорее для устойчивости, чем с какой-то мистической целью. Лучше было бы сесть, но я постеснялась вести себя так в храме. Да, Немой-с-Лирой снисходителен к людям, но я и так собираюсь просить его о милости или хотя бы ответах, и не хотелось бы исчерпать предел его добродушия подобными мелочами.
Искра сияла ярко, ослепительно ярко, и к этому я тоже никак не могла привыкнуть. Когда первый раз после обретения Голоса я потянулась к ней в присутствии Ива — мне вообще показалось, что ослепну. Даже странно было, как это сияние не видят окружающие? Но и в отсутствие мужа пламени было столько, что это поначалу пугало. Страх, впрочем, прошел быстро, я сладила со своим даром за пару уроков. Да, я по-прежнему очень многого не умела, но это дело не одного дня и даже не одной луны. Но зато слушать мир теперь получалось легко, без малейших усилий и в любом настроении. Казалось, я внезапно прозрела и обрела слух, настолько разительно изменилось восприятие. Я стала слышать полнее, ярче, точнее и — дальше. Да, заглядывать в человеческие души пока не могла, не хватало способностей, но и без этого захватывало дух.
