– Моя Сицилия? Спасибо… Если исходить из этой версии, то синьор Ка-зал-ма-джи…
– Да, Казалмаджиоре наверняка с ними в сговоре. Кстати, его нигде нет, говорят, срочно укатил к больной тетушке. А на суде, если жив останусь, придется подтвердить, что я лично видел здешних призраков. И моему слову веры уже не будет…
– Весь город говорит о привидениях, подеста говорит о привидениях, все боятся, зато синьор Бевилаква ничего не боится. Он только очень осторожен… А если учесть, что соглядатай Красный Нос исчез именно сейчас, то можно предположить…
– …Что главные события последуют скоро. Вижу, вас это не удивляет, синьор Руффо?
– Удивляет, но другое. Матера – действительно Италия в миниатюре. Наш Дуче тоже узрел призрак – Латинскую империю от Далмации до Атлантического океана. Так что забыть о политике, увы, не могу.
– И… И что?
– Главные события последуют скоро.
6
«Суров инквизитор великий сидит, теснятся кругом кардиналы, и юный преступник пред ними стоит, свершивший проступок немалый.»
– Итак, Таубе, жду вашей оценки. Как вы, с вашей подготовкой, умудрились попасть в плен? У вас имелось оружие, вы находились в составе боевой группы…
Кардиналы, впрочем, в нетях. Карлу Ивановичу, гумилевскому герою, свита не требуется.
– …Более того, выполняли ответственное задание, которое в иных условиях вполне могло быть сорвано.
Стойка «смирно», руки по швам, свежевыбритый подбородок – вверх. Юному преступнику ответить нечего.
– Молчите? Ну, давайте проследим всю цепочку. Вам, горному стрелку, внезапно предлагают войти в Команду «А», хотя у вас нет необходимого опыта и знаний. Могли вы не согласиться?
Лейтхвейс даже не задумался.
– Не мог, господин майор – сослуживцы бы не поняли. В полку от таких предложений не отказываются.
Куратор провел ладонью по седому «ежику», поморщился.
– Допустим. Но вы сами оценили предложение, как очень странное. Суждение верное, однако недостаточное. С вами уже происходили странные вещи, которые мы не так давно обсуждали. Вас едва не перехватили в Рейнских горах, и я постарался, чтобы вы, Таубе, оценили этот факт по достоинству. Или мне следовало прямо сказать, что началась охота? Лично за вами, Таубе? По этой причине я и вернул вас в полк, там вы не на виду. А ваши действия?
Чужой взгляд он все-таки выдержал. Куратор прав. Странное предложение Фридриха Рогге, странная поездка в Берхтесгаден, странная встреча в «Подкове»…
– Господин майор! Мне… Мне следовало немедленно сообщить вам, очень подробно, во всех деталях. И без вашего разрешения ничего не предпринимать.
– Во-о-от! – начальственный палец наставительно взмыл вверх. – Именно что в деталях. А вы, Таубе, проявили гнилую инициативу, если пользоваться формулировками наших русских коллег. Гнилую!.. В результате вам никто не мог помочь, хотя вы не герой одиночка, а сотрудник Абвера. А если бы это была не проверка? Если бы вас проверяли не наши, из центрального аппарата, а люди Гиммлера? Оценили перспективу?
Лейхтвейс хотел сказать, что парней из СС он раскусил бы еще быстрее – грубо работают, ни малейшей фантазии. Однако вовремя прикусил язык. Куратор прав, эти бы с ним не церемонились.
– Ладно, Таубе, все мы ошибаемся… Садитесь!
Он упал на стул и резко выдохнул. Кажется, пронесло…
– Не радуйтесь раньше времени, – понял его Карл Иванович. – Дел вы наворотили изрядно. Придется долго объясняться с Берлином. Наш комендант шуток не понимает, если десант, значит дежурной роте «тревога». Мы, конечно, скажем, что это – запланированные учения, но думаю, соседей теперь придется передислоцировать. Они тоже виноваты, на их месте я бы нам намекнул, по-соседски. Мне, кстати, возня возле бункера сразу не понравилась. Это резервный командный пункт, законсервирован еще с прошлой войны…
Лейхтвейс невольно улыбнулся. Сам не видел, но рассказать уже успели. Соседнюю часть атаковали строго по уставу, сняв караулы и разоружив всех, кто попался. К счастью, обошлось без стрельбы, но пленным изрядно намяли бока. Командира, правда, вязать не стали – заперли в кабинете и оборвали телефонный шнур.
Счет оставался прежний – минус три: конвойный в его камере с проломленным черепом и еще двое с пулевыми ранениями. Альберт, как ему сообщили, оказался обер-лейтенантом, сотрудником управления Абвер-2.
Сами напросились, коллеги! На войне, как на войне. Карл Иванович, гумилевский герой, тоже не стал бы миндальничать.
«Завтра мы встретимся и узнаем, кому быть властителем этих мест…»
– А теперь, Таубе, прежде чем мы поговорим о более приятных вещах, последний вопрос. Итак, это была проверка. Но что именно начальство хотело оценить? Вашу сообразительность – или нечто другое? Не спешите, подумайте сперва.
* * *
Все, как прежде, все как положено. Черный ранец за плечами, на голове шлем, на лбу – «стрекозьи очи». Курсант Лейхтвейс к полету готов! Вот только небо сегодня отчего-то не манит.
– Что-то не есть так, командир?
Цапля тоже готова, даже перешла на русский. «Психологическая терка… Притирка». Уже в очках, поэтому разговаривать легче. Наглой костлявой девицы нет, есть просто напарник, будущий ведомый.
– Все так. Полетное задание повтори. По-немецки, чтобы без вариантов.
Можно не слушать, напарник тарабанит как по писаному, без выражения, зато слово в слово. Наверняка из школьных отличников.
Зубрилка!
Он понимал, что злится не на Цаплю, даже не на себя самого, а непонятно на что. То ли на неведомое берлинское начальство, то ли на саму Судьбу. Только что рассказали: не минус три – считай, минус четыре. Ренату после «интенсивного» допроса отправили прямиком в Бухенвальд с короткой пересадкой в трибунале. Уцелела – значит, крайняя. Кому-то надо ответить за трупы.
И ничего не изменишь. Даже если бы благородный разбойник Лейхтвейс отпустил раскосую, уйти бы ей не дали. И если бы не доложил о «десанте», это сделали бы за него другие. Та же Цапля, к примеру…
Оттарабанила?
– Молодец! А теперь слушай, чему станем учиться на самом деле. Летать в паре, бок о бок, ты пока не сможешь, пойдешь справа и сзади, в десяти метрах. Будешь повторять все мои движения. Работаем только на штатной высоте, снижаться без моей команды запрещаю. У земли малейшая ошибка – смерть.
…И на Земле – тоже.
– Потом – бой, на этот раз поддаваться не стану. Если убью больше трех раз, считай, зачет не сдала. Вопросы?
– Предложение.
Цапля снимает очки, смотрит без улыбки.
– Когда вернемся, я снова стану командиром, так? И на правах командира я разрешу тебе выпить. Немного. Ch’jut’, ch’jut’… Русской водки у меня нет, есть две бутылки яблочного шнапса. Ты будешь пить и ругаться, а я молчать и поддакивать. Horosho posid’im. А поскольку у меня полный допуск, никаких тайн ты не разгласишь. Согласен?
