– Если я попрошу географический атлас, это не будет верхом наглости?
* * *
В сумерках пещеры смотрелись особенно зловеще – черные норы, уводящие в самые недра горы, в сырость и вечный мрак. Даже не верилось, что там живут люди. Живут! Князь не решался представить, каково сейчас внизу, за последней ступенькой деревянной лестницы. Закопченные своды, очаг, сальные свечи, прогорклый, навек отравленный воздух.
Неандертальцы и кроманьонцы…
Следовало спешить, однако камень под ногами плох: две глубокие колеи, выбитые еще в давние века, свежие выбоины, вымытый дождями щебень… Улица Пещер, что на Склонах, катилась резко вниз, и приходилось следить за каждым шагом.
Пусто и тихо. Только легкий ветерок колышет траурные флаги.
День был жарок, но к вечеру пришла прохлада. Дикобраз застегнул пиджак и подбодрил себя видением близкого ужина в гостиничном ресторанчике. Наверняка уже открылись, хозяин не упустит вечернюю прибыль. А пещеры… На них можно просто не смотреть, есть узкая улица, неровный камень под ногами – и близкая ночь.
Блокнот в левом кармане. Сегодня опять придется портить глаза, терзая карандашом ничем не повинную бумагу. Квадратики, треугольники, черточки, стрелочки… Очередной сценарий оборачивался целой эпопеей. Герой, Героиня и Любовь… Люди приходят в кинотеатр не для того, чтобы решать головоломки, они достаются незаметным трудягам за рабочим столом. Собрать героев и героинь с их любовью in corporo, взвесить, разделить и найти слишком легкими. Мене, мене, текел, фарес…
«Виккерс Веллингтон» оказался над советским городом Баку совершенно случайно, в результате навигационной ошибки. Отчего бы не поверить командованию RAF на Среднем Востоке? И столь же случайно это прискорбное событие совпало с арестом нескольких британских подданных в Москве. НКВД поспешило отрапортовать о раскрытии очередной шпионской сети. И, как на грех, в этот же день «белые» испанцы прорвали фронт под Мадридом. Штурман двухмоторного бомбовоза наверняка об этом не думал, когда взлетал с аэродрома возле Мосула. И в том, что истребители ПВО поднялись слишком поздно, его вины нет. Сделал круг над нефтепромыслами – и ловите конский топот! Расторопнее надо быть, соколы сталинские!..
Британский Лев, ухмыльнувшись, лениво шевельнул кисточкой хвоста.
Очередная яма едва не стала роковой. В последний миг князь успел отдернуть ногу, пошатнулся, с трудом устояв, и невольно оглянулся. За ним неслышно ступала тьма. Тени, сомкнувшись, непроницаемым покрывалом легли на улицу-ущелье. Тишина – и только чьи-то легкие шаги среди темноты.
– Цок! Цок! Цок!..
Кто-то шел сзади, быстро и уверенно находя путь среди трещин и выбоин. На малый миг князь вздохнул с облегчением. Он не один среди сырых мертвых скал. Есть еще живые!..
– Цок! Цок!..
Живые? Дикобраз вытер холодный пот со лба и поспешил вниз. Две трети улицы позади, скоро спуск, знакомый пустырь и дорога вдоль террас. Ничего страшного, главное смотреть под ноги. Под ноги, а не назад!
– Цок!..
Все-таки не удержался. Обернулся.
Взглянул.
Вначале ничего не увидел, тьма загустела, поднялась выше, затопив все ущелье. Но вот в самой глубине проступило неясное белое пятно.
– Цок! Цок! Цок!..
Женщина… Длинное платье, покрывало на голове, правая рука поддерживает подол, подошвы сандалий звонко ударяют по каменной мостовой.
– Цок! Цок!..
А за ней – сгустки тьмы, еще более черные, чем полонившая улицу ночь. Слева один, справа еще двое.
– Цок!..
Белая Градива шествовала со свитой.
Князь выдохнул, поправил шляпу и пошел дальше. Бежать нет смысла, стоять на месте тоже. Вернуться и встретиться с Белой лицом к лицу? Был бы он капралом Кувалдой, так бы и поступил. Бенито Муссолини обожает переть напролом, не думая о последствиях.
…Испания… Баку… Белая тень за спиной…
– Цок! Цок! Цок!..
Шаги нагоняли. Та, что шла сзади, уже совсем близко, в спину подуло холодным ветром, камни так и норовили уйти из-под ног. Алессандро Руффо ди Скалетта шел вперед, борясь с непреодолимым желанием обернуться и вновь Ее увидеть. Градива-Смерть уже рядом, может быть, в паре шагов. Сейчас протянет руку… Коснется…
– Цок! Цок!..
Что-то легко ударило по плечу, и тут же стало тихо, словно в могиле. Билось лишь сердце, отзываясь болью в висках. Князь замер, а затем медленно, стараясь не дышать, оглянулся. В зрачки плеснула тьма.
Никого. Градива скрыла свой лик.
6
– Э-то что? – осторожно поинтересовался Лейхтвейс, касаясь пальцем теплого металла.
– BMW 315/1, Roadster, – равнодушно бросила Цапля, открывая переднюю дверцу. – Больше в нашем гараже ничего не нашлось. Падай! Сначала поведу я, потом сменишь.
Он поглядел назад, где у ворот части собралась уже немалая толпа. Отбытие горного стрелка Таубе к новому месту службы наверняка станет полковой легендой. Черно-белое спортивное авто, девица в шлеме и очках-«консервах»… Одно хорошо, теперь уже никто не поверит, что он – из шпионского ведомства. Разведчики путешествуют иначе.
…Телеграмму он дал вчера, ответ пришел сегодня. Когда Лейхтвейса вызвали к полковнику Оберлендеру, BMW 315/1, он же «альпийский гонщик», уже стоял возле ворот.
Горный стрелок Николас Таубе приложил ладонь к козырьку альпийского кепи. Прощай, полк! Жаль, не пришлось стать здесь своим, братом-скалолазом!
Мотор негромко, но мощно заурчал, и «гонщик» мягко тронулся с места. Служба кончилась. Началась работа.
– Натворил ты дел. Майор доложил лично Канарису, тот кому-то еще. И завертелось.
Горный лес, узкий проселок, теплый ветер в лицо. Цапля… На него не смотрит, только вперед, на дорогу.
– Еще бы час, и сюда сбросили десант.
Лейхтвейс представил – и проникся.
– Говорила я ему! В полку найдут быстро, достаточно одного-единственного «крота» в Цоссене. Времена полковника Николаи и фрау Доктор давно прошли…
Такой Цаплю он еще не видел. Уже не лучшая ученица, выше бери! «Ему»? Кому, интересно? Карлу Ивановичу? Капитану цур зее Канарису?
– Объяснишь?
Напарница дернула бровью.
– В перчаточнице.
Сначала рука наткнулась на знакомую кожаную кобуру. «Люгер»… Две пачки патронов, пудреница, и только под всем этим – небольшой черный конверт, в котором обычно хранят фотографии. Так и есть, снимки, черно-белые, очень четкие… На первом – два оттиска, слева кто-то неприметный, взглянешь и не запомнишь, справа же крайне неприятный тип, к которому без «Люгера» и подходить боязно.
Лейхтвейс хотел переспросить, но Цапля пояснила сама:
