* * *
После двух дней, проведенных в тюрьме, Леа поняла, что быть паинькой бесполезно. Ей надоели снисходительные усмешки охранников и их несокрушимая уверенность в ее виновности. Хотя Леа думала, что вряд ли Трэвис станет рисковать ради нее карьерой, ей трудно было поверить, что он даже не попытается с ней увидеться. Должно быть, ее тюремщики просто его не пускают – так же как репортеров, желавших взять у нее интервью.
– Вы должны предоставить мне адвоката, – категорично заявила Леа, когда наутро после второй ночи, проведенной в одиночной камере, на ее зов явился охранник.
– Вот когда приедете в Денвер, или в Вашингтон, или куда там вас отправят, тогда и будете требовать адвоката, – пожал плечами полный рыжеволосый мужчина, на форме которого значилась фамилия «Эриксон».
– Не имеете права удерживать меня здесь просто так, без предъявления обвинения, – возразила Леа.
– Мы исполняем распоряжение ФБР, – парировал Эриксон и, отвернувшись, зашагал прочь.
– Принесите хотя бы бумагу и ручку! – крикнула ему вслед Леа.
– Это еще зачем? – снова повернулся к ней охранник. – Мемуары писать собралась?
– Нет, письмо, – с достоинством ответила Леа.
Она была уверена, что газета «Денвер пост» не откажется напечатать послание от скандально известной «преступницы». Может, заодно написать и Трэвису? Попросить прощения за то, что втянула его во всю эту историю, и сказать, как сильно она его любит. Что бы ни произошло, смогут ли они быть вместе или нет, для Леа было важно, чтобы Трэвису было известно: она любит его и всегда любила.
Но ни ручки, ни бумаги Леа так и не принесли. Вместо этого около десяти часов утра Эриксон пришел с другим офицером. Тот отпер дверь камеры и жестом велел ей выходить.
– К вам посетитель, – официальным тоном объявил он.
– Кто? – спросила Леа.
Однако офицер вопрос проигнорировал. Через некоторое время они вошли в комнату с серыми стенами. Окон там не было, из мебели в помещении стояли только стол и стул. Офицеры оставили Леа одну и заперли дверь. Она опустилась на стул и, подняв голову, увидела на потолке камеру видеонаблюдения.
Прошло минут десять, но Леа показалось, что время остановилось. Наконец щелкнул замок, и дверь открылась. Девушка встала. Первым в комнату вошел импозантный чернокожий мужчина в черном костюме, но внимание Леа сразу привлек не он, а его спутник.
– Трэвис! – радостно воскликнула она и кинулась к нему, но Трэвис предостерегающе вскинул руку.
– Ну, как ты? – спросил Трэвис, окидывая ее обеспокоенным взглядом.
– Нормально.
Леа поглядела на свою оранжевую тюремную форму и резиновые шлепанцы. Что и говорить, ансамбль не слишком нарядный.
– По крайней мере, здесь есть возможность помыться, – смущенно пошутила она.
– Мисс Карлайл, я специальный агент ФБР Тед Блессинг, – представился чернокожий мужчина. – Мы с агентом Стэдменом должны задать вам несколько вопросов о Дуэйне Брэсвуде.
Переводя взгляд с одного на другого, Леа отступила на шаг. Так, значит, они здесь по делу… Теперь понятно, откуда эта формальная, сдержанная манера. Леа села обратно за стол и положила руки на колени.
– С удовольствием помогу следствию всем, чем смогу, – в тон агентам ответила она. – Но разве при разговоре не должен присутствовать адвокат?
– Беседовать будем не здесь. Адвокат будет вам предоставлен, когда вас будут допрашивать в нашей штаб-квартире.
Леа повернулась к Трэвису.
– Значит, меня повезут в Вашингтон? – уточнила она.
– У нас есть штаб-квартира здесь, в Дуранго, – ответил он. – А после допроса тебя отпустят на поруки, под мою ответственность.
Леа нервно облизнула губы и обратилась к его начальнику, агенту Блессингу:
– А потом?..
– Обвинения вам не будут предъявлены в случае, если согласитесь сотрудничать со следствием.
У Леа гора с плеч свалилась.
– Конечно, с радостью! – воскликнула она, готовая скакать от счастья.
– Тогда пойдем отсюда поскорее, – протянул ей руку Трэвис.
Десять минут спустя она стояла на улице возле здания тюрьмы с Трэвисом и агентом Блессингом. На ней по-прежнему была оранжевая тюремная форма, и Леа чувствовала на себе опасливые и недоброжелательные взгляды прохожих. Но ее собственные вещи были настолько грязными, что надевать их Леа не желала.
– Ничего, купим тебе что-нибудь, – утешил ее Трэвис, открывая для нее заднюю дверцу машины.
Леа надеялась, что Трэвис сядет рядом с ней, но он забрался на переднее сиденье рядом с сидевшим за рулем Блессингом.
Почти всю дорогу агенты молчали, лишь пару раз обменялись дежурными комментариями о природе и погоде. С Леа ни один из них не заговаривал, будто ее в машине не было.
Глядя на затылок Трэвиса, Леа гадала, о чем он думает. Вдруг за то время, что они не виделись, Трэвис успел усомниться в ее невиновности? Или просто старается вести себя сдержанно при начальнике?
Через некоторое время Леа задремала на мягком, удобном сиденье. Проснулась она, когда машина остановилась перед небольшим зданием, перед которым были разбиты цветочные клумбы и росли хвойные деревья.
– На три часа назначена встреча с представителем федерального прокурора США, – напомнил Блессинг Трэвису, когда тот открывал дверцу машины.
– Да, сэр, – кивнул Трэвис. – Не беспокойтесь, придем вовремя.
Высадившись из машины, он открыл дверцу для Леа:
– Пойдем.
Блессинг уехал, а Трэвис и Леа направились к зданию и поднялись по лестнице. На втором этаже Трэвис остановился и достал ключи.
– Квартиру снял вместе с мебелью. Обстановка, конечно, оставляет желать лучшего, но тут уж я не виноват, – пояснил он.
– Где мы? – спросила Леа.
– Это съемная квартира.
– Зачем ты меня сюда привел?
– Я ведь несу за тебя ответственность, забыла? А значит, не должен спускать с тебя глаз. – Трэвис озадаченно нахмурился. – Думал, ты в курсе, какие правила действуют для таких случаев.
– Выходит, я все равно остаюсь заключенной?
– Нет.
Трэвис открыл дверь, и они вошли внутрь. Квартира и впрямь оказалась невзрачной. Маленькая гостиная была обставлена безликой мебелью нейтральных тонов и напоминала номер в отеле средней руки. Но здесь уж точно лучше, чем в тюремной камере, рассудила Леа. Она в нерешительности замерла на пороге комнаты, не зная, что делать и как себя вести.
Трэвис закрыл дверь и тоже замер. Похоже, хозяин был смущен не меньше гостьи.
– Ты не должна считать себя заключенной, – наконец произнес он. – Ты не в тюрьме.
