Но положиться на то, что она способна приручить единорогов? Стоит ли дело такого риска?
— Ну что ж… Эти звери передвигаются быстрее нас и к тому же не оставят отпечатков башмаков, — сказал Лоррин, размышляя вслух. — Уже одно это стоит того, чтобы рискнуть — даже если нам придется ехать туда, куда пойдут единороги. Мне никогда еще не доводилось слышать, чтобы единорог пытался вторгнуться в населенные земли.
Так что, по крайней мере, не придется беспокоиться, что они завезут нас в чье-нибудь поместье. Если ты уверена, что они на нас не бросятся…
Нет, он решительно ничего не мог с собой поделать.
Да, пока что эти оранжевые глаза казались дружелюбными, но стоит ли полагаться на то, что так оно и будет?
Каждый рог был длиной в руку Лоррина, острый, как копье. Юноша слышал, что единороги умеют использовать свой рог как оружие чуть ли не с самого рождения. А тут еще клыки и когти на передних ногах…
— Уверена, — повторила Рена. — Я однажды сорокопута приручила, а он был куда злее и глупее единорогов.
Я умею приручать животных, Лоррин. Это единственное, в чем я действительно уверена.
Да, со своими птицами в саду Рена и вправду творила чудеса.
— Ну, ладно…
Лоррин подошел к жеребцу, который был покрупнее, и осторожно положил руку ему на холку. Зверь даже не соизволил оторваться от охапки травы, которую Рена превратила в лакомство. Лоррин взвесил свой мешок на свободной руке. Согласится ли зверь везти его да еще с грузом?
— Положи на него сначала мешок, — посоветовала Рена. — Потом садись верхом, только не спеша. Не делай резких движений, а то он может испугаться.
Не спеша сесть верхом при отсутствии седла не так-то просто. Но Лоррин все-таки сделал, как сказала Рена. Девушка положила свой мешок на холку кобылы. Они переупаковали тюки так, чтобы весь груз распределился на оба конца, а посередине оказалась перетяжка. Это была идея Лоррина. Так их удобнее везти на лошади — или на единороге. Ехать верхом без седла и так непросто, а с мешками за плечами они бы и вовсе не усидели.
Жеребец поднял голову, выгнул длинную шею, взглянул на мешок и снова принялся жевать.
Лоррин взялся обеими руками за теплую холку зверя позади мешка. В конце концов, это совсем как те упражнения, которым его обучали, — только делать все надо в два раза медленнее. Он надеялся, что у него хватит сил подтянуться.
Лоррин подтянулся на руках и забросил ногу на круп единорога. Был неприятный момент, когда жеребец дернулся и загарцевал, ощутив тяжесть всадника. Но потом зверь снова успокоился, и Лоррин устроился у него на спине, порадовавшись, что его учили ездить без седла.
Рена уже успела взгромоздиться на свою кобылу. Девушка выглядела необычайно веселой — что было особенно странно, если принять во внимание их нынешнее положение. Лоррину никогда еще не приходилось видеть сестру такой оживленной. Щеки Рены слегка раскраснелись, зеленые глаза сверкали, и даже коротко обрезанные волосы, завившиеся небрежными локонами, выглядели куда лучше, чем прилизанные косы, переплетенные лентами.
Жаль, что его так называемые «друзья» не могут увидеть ее сейчас: попробовали бы они теперь назвать ее простушкой! Рена явно очутилась в своей стихии. Свобода была ей к лицу.
— Нам придется подождать, пока они не закончат есть, — сказала девушка брату. — А потом они пойдут туда, куда направлялись до того, как мы их поймали.
Рена склонила голову набок.
— Слушай, а ты до сих пор скрываешь свой облик иллюзией? — спросила она. Неожиданная перемена темы застала Лоррина врасплох.
Он только теперь осознал, что действительно до сих пор прячется под личиной. Она буквально приросла к нему.
Лоррин кивнул.
— Я ведь ее ни на миг не снимал, — объяснил он. — Разве что иногда, когда мы с матерью проверяли, насколько она надежна. Я ее и во сне поддерживаю.
— А можно посмотреть, какой ты без нее?
Лоррин поразмыслил и пожал плечами.
— Почему бы и нет?
Ему потребовалось немалое усилие воли, чтобы снять личину. Судя по выражению лица Рены, девушка была разочарована. Лоррин усмехнулся — отчасти потому, что ожидал чего-то подобного.
— Извини, сестренка. Как видишь, у меня нет ни клыков, ни рогов, ни горы мышц. Самые простые и надежные личины — те, что лишь слегка изменяют настоящий облик.
Рена по-птичьи склонила голову набок, внимательно разглядела брата и наконец заметила:
— Волосы у тебя поярче, чем у любого другого юноши, какого мне случалось видеть, если не считать людей. Уши покороче и не такие острые. И плечи чуть пошире. А в остальном — Лоррин как Лоррин. Я бы тебя узнала без труда.
Лоррин отвесил ей насмешливый поклон.
— Вот я и говорю. Подозреваю, матушка немного изменила меня с помощью своей «слабой» магии, когда я был еще младенцем, чтобы иллюзия была убедительнее.
Высветлила волосы и позаботилась о том, чтобы я не превратился в могучего гладиатора. Но…
Лоррин не договорил, потому что в этот момент жеребец дожевал последнюю горсть травы и неожиданно двинулся вперед. Кобыла тронулась следом. Животные быстрым шагом направились на юг. На повороте Лоррин едва не свалился.
Юноша вцепился в скользкий мешок, пожалев, что нельзя надеть на единорогов хотя бы чего-то вроде подпруги, чтобы было за что держаться. Особенно если они всегда трогаются с места так неожиданно!
— Они идут туда, куда мы собирались! — радостно воскликнула Рена.
«Ну да, ее-то хотя бы не застали врасплох!»
— Они движутся куда быстрее, чем я думал! — воскликнул Лоррин. Жеребец перешел с шага если не на рысь, то на легкую трусцу. По счастью, рысь единорога была куда мягче, чем у любой лошади, на которой доводилось ездить Лоррину. Судя по тому, что единорог бежал, подняв уши и вскинув голову, он был способен двигаться этим аллюром весь день напролет. Ну, а если так, ничто, кроме магии, не могло бы так быстро унести их прочь от опасности. Разве что дракон…
— Потрясающе! — сказал Лоррин немного погодя. — Теперь понятно, почему единорогов так трудно выследить!
К тому времени, когда гончая берет их след, они успевают уйти уже очень далеко, хотя след и кажется свежим. Мне еще никогда не приходилось ездить на таком замечательном скакуне!
— Они такие славные, правда? — сказала Рена. Ее голос звучал немного печально. — Жалко, что они не согласятся остаться с нами. Боюсь, изменения, которые я сделала, окажутся все же слабее охотничьего инстинкта.
Я чувствую, что если они хоть раз попробуют крови, снова сделаются дикими. Инстинкты вообще менять очень трудно.
— Значит, нам придется позаботиться о том, чтобы они не пробовали крови, — твердо сказал Лоррин. Но это замечание заставило его задуматься: у него была непреодолимая привычка все анализировать. Его предки вывели этих зверей для войны. Быть может, если уничтожить воинственную часть их натуры, лишить единорогов присущей им кровожадности, они снова сделаются мирными?
